Александр Фурман - Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть IV. Демон и лабиринт

Задание было чрезвычайно опасным.

И даже попросту диким, если честно. Какое-то безумие. Но… надо было торопиться.

Беспредельное по наглости мастерское мягчайшее касание-посадка на голый живот… Все прошло успешно!

Ай! Началось непредсказуемое мощное колыхание почвы, землетрясение! Что делать?! Держаться несмотря ни на что!

– Прекрати, щекотно! – сдавленно шепнула Соня и, цеп ко схватив парализованную машину разведчиков, строго перенесла ее на прежнее насиженное место.

«Миссия окончена!» – объявление по радио.

Уф!.

Какая ужасно смешная нелепость!

Но ведь, кажется, все обошлось?..

Вскоре в палатку заглянул костровой:

– Тук-тук-тук, есть кто живой? Вы вообще-то есть собираетесь? У нас все уже давно готово!

Поздно ночью, после многочасового концерта на большой сцене и традиционного долгого гуляния по чужим могучим кострам, у которых продолжали петь разные известные люди, их усталая компания вернулась к своим холодным отсыревшим палаткам. Предполагалось, что в паре стареньких двухместных палаток разместятся по четыре человека, а в еще одной, поновей и чуть попросторней, – пять. Распределение напрашивалось само собой: Наппу с четырьмя новыми парнями; Минаев, Ася, Морозов и Друскина; трое челябинцев и Фурман. И тут вдруг выяснилось, что у челябинцев есть только один спальник на троих (при планировании поездки они об этом почему-то умолчали, но Фурман, наверное, мог бы сам догадаться, что у обитателей общаги таких вещей не окажется, и заранее что-нибудь придумать). Все расстроились. Ладушин с Номиналом бодро заявили, что готовы спать прямо на полу, накрывшись куртками. Фурман считал, что это безобразие. Хорошо, а какие есть варианты? Ася предложила отдать свою и Борькину ветровки – если, конечно, это чем-то поможет. Было понятно, что этого мало. Ирина задумчиво сказала, что в принципе может разделить с кем-нибудь свой спальник. То бишь попытаться залезть в него вдвоем. А что, мы так уже делали в походах: если не застегивать молнию до конца, то два небольших и не слишком упитанных человека довольно легко туда войдут. Так даже теплее может быть, чем по отдельности. Ладушин на это мрачно заметил, что войти-то они, может, и войдут, а вот выйти… Пока все смеялись и шутили, Фурман прикинул возможности своего древнего спального мешка. Пуговицы у него расстегивались только до середины, и он был заметно ýже, чем эти новые на молнии: например, согнуть ноги, лежа на боку, в нем было уже трудно. Двум даже не слишком плотным мужикам в нем, скорее всего, просто не поместиться – оба окажутся по большей части снаружи, ничем не прикрытые. Но попробовать, конечно, можно. Ночка, похоже, в любом случае будет тяжелой… Ирина сказала, что если исходить из чисто практических соображений, то Володька кажется более тощим. Но зато Ладушин вроде бы немного пониже и в целом покомпактнее. Короче, пусть на нее никто не обижается, она выбрала Ладушина. Фурман тут же пригласил Володю к себе, но тот поблагодарил его и заверил всех, что он прекрасно устроится один, завернувшись в куртки, – так хоть ноги можно будет нормально вытянуть. Ситуация была довольно неловкая, тем более что Ладушин вдруг злобно уперся. Они с Ириной обменялись непонятными для посторонних грубыми колкостями, Володя жестко одернул своего приятеля, тот по-уличному огрызнулся, и дело запахло скандалом… Но тут Соня звонким голосом объявила, что она готова пожертвовать собой и сделать такое предложение, которое немедленно всех помирит. Все посмотрели на нее с легким раздражением: мол, ты-то, бедненькая, куда лезешь?.. «Значит, так. Я уступаю свой большой, теплый и, можно сказать, почти новый спальный мешок Володе! Собственно, это все. Ура, товарищи! …А почему никто не кричит ура?» – «Ну а ты сама-то где собираешься спать, на улице?» – почти хором возмущенно спросили ее. «Почему на улице? – обиделась Соня. – Я пойду к Фурману. Если он не против, конечно. Но ведь он сам только что предлагал Володе разделить с ним ложе, так сказать. А я чем хуже в качестве кандидатуры? Я вон какая маленькая, худенькая и места почти не занимаю… Я тебя не стесню, честное слово! Впрочем, если ты по каким-то причинам отказываешься…» – «То я пойду к кому-нибудь другому!» – не удержался Фурман, и все захохотали.

Но вообще-то это смелое решение действительно снимало почти все проблемы. Хотя, конечно, от Сони никто не ожидал ничего подобного. А никому другому такой вариант и в голову не мог бы прийти.

– Ну, Соня, ты даешь! – сказала Ася. – Ты меня просто поразила. Ты поступила как настоящий пионер-герой из детских книжек, на которых нас всех воспитывали. Честно, я тобой горжусь! Я бы сама на такое, наверное, не решилась.

– А почему это, Аська, ты бы не решилась? – заинтересовался Минаев. – Ты что, не хочешь быть пионером-героем?..

– Отстань! Лучше похвалил бы Соню!

– Ты, как всегда, права. Сонька, я тоже тобой страшно горжусь! – с веселой горячностью подхватил Минаев. – Мы все тобой гордимся! Вот только Фурман, мне кажется, что-то приуныл. Жалеет, наверно, что его решили слегка уплотнить.

– Ну, а сам-то ты, Фурман, что скажешь? – спросила Соня. – Только давай без этих твоих шуточек. А то знаем мы тебя…

– А что я? Я, наоборот, только рад! Конечно, ты меня гораздо больше устраиваешь в качестве, как бы это выразиться, напарника, чем все эти здоровенные мужики. Глупо даже сравнивать! Я, честное слово, с облегчением выдохнул, когда ты это предложила. Ты меня просто спасла! И не только меня. Благодаря тебе никто из нас этой ночью не замерзнет.

– Ладно-ладно. На этот раз, уж так и быть, поверю тебе.

– Только я бы все-таки сделал немножко по-другому…

– Что еще?!

– Я бы оставил твой большой спальник себе, точнее нам, а Володьке отдал бы свой, потому что вдвоем в нем будет тесновато, а одному – в самый раз.

– А, ну это делай как знаешь, тебе видней, – успокоилась Соня.

Быстро уладив вопрос со спальниками, Фурман пошел утихомиривать Ладушина. В темноте он нашел его не сразу – по тлеющему огоньку сигареты, блеснувшим очкам и белому свитеру. Игорь курил в одиночестве, пуская дым в небо. На неловкое прямое предложение Фурмана обсудить возникшие проблемы он ответил с какой-то витиеватой грубостью: мол, к чему нам с тобой притворяться, мы оба прекрасно знаем, что все, что мы можем сказать друг другу, это только пустые слова. Ты у нас, Эдуардыч, известный любитель побалакать о всяких личных проблемах. Но если тебе так уж приспичило потрепаться, ты выбрал для этого не самое удачное время и место и не самого подходящего человека. Поэтому лучше тебе сейчас просто уйти от греха подальше. Тем более тебя вон Друскина ждет не дождется… Эта интонация была чем-то новым в их дружеских отношениях. Но Фурман только добродушно посмеялся в ответ. Главным для него было убедить Игоря не устраивать скандал и не оскорблять Ирину, которая, в конце концов, не хотела сделать ему ничего плохого. «Ты вообще ничего обо мне не знаешь», – запальчиво заявил Игорь. Доведя эту мысль до абсурда, Фурман заметил, что кое-что он все-таки знает. Ладушин упрямо злобился: «Да мы с ней просто задушим ночью друг друга в этом чертовом мешке!» – «Пожалуйста. Но сделайте это по-тихому, чтобы никого не будить. Кстати, а нельзя ли придумать какой-нибудь другой способ, чтобы потом с трупами было поменьше возни?» – «Малыш, ты просто не понимаешь!..» – с холодным отчаянием проговорил Ладушин и махнул рукой: ладно, черт с вами со всеми! Согласился, короче, не буянить. Вот и хорошо.