Назим Ракха - Плакучее дерево

— Понимаю.

Роббин принялся медленно раскачиваться на стуле взад-вперед, растягивая и сжимая губы.

— С вами все в порядке? — поинтересовался Мейсон.

— Да, все в порядке. Я хотел сказать…

Мейсон приготовился услышать просьбу.

— Впрочем, это так, ерунда… Я хочу, чтобы она не приходила сюда и ничего не предпринимала, вы меня понимаете? Я никогда ни о чем не просил. Ни разу. Думал, что она по-прежнему у себя в Иллинойсе. Я представить не мог, чем это для меня обернется.

— Верно. Понимаю вас.

— Да, — произнес Роббин и покачал головой.

— Я пытался отговорить ее, когда он в первый раз позвонила мне и высказала свое предложение. Я сказал, что это лишь усугубит ваше положение. Надеюсь, вам ясно, что я имею в виду.

— И?..

— А потом вдруг в моем кабинете неожиданно появляется ее дочь и заявляет, что я должен разрешить ее матери увидеться с вами.

— Скажите ей, что не хочу этой встречи. Ей не нужно видеться со мной. Просто не нужно, и все. — Роббин подался вперед, и ножки стула со скрежетом сдвинулись вперед на пару дюймов.

— Успокойтесь. Никто силой не заставит вас встречаться с ней. Она прекрасно понимает, что это безнадежное дело.

— Нет. Знаете ли, тут есть один нюанс. — Приговоренный постучал по столу закованными в наручники запястьями. — Она ничего не знает. И я отвечаю за это слово — ничего. Потому что если бы знала, то уж точно не приехала бы сюда и не стала бы требовать со мной встречи. Если бы она что-то знала, то, во-первых, ни за что не написала бы мне. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Абсолютно не понимаю, но, если вы не хотите ее видеть, я не смею настаивать. Все в порядке.

— Да ничего не в порядке! Это же надо, приехать в такую даль!.. — Приговоренный покачал головой. — А ее муж? Где он?

— Наверно, в Иллинойсе. У него с женой был разговор, когда он узнал о вашей переписке. После этого она неожиданно сорвалась с места и уехала из дома. Но он подписал документы, разрешающие ей увидеться с вами.

— Что он сделал?

— Подписал документы. Послушайте, я ничего не знаю о том, что происходит в этой семье. Знаю лишь то, что она проделала немалый путь. Но если вы не желаете видеть ее, я так ей об этом и скажу.

Приговоренный вздохнул.

— Послушайте, Роббин, давайте закроем эту тему. Я займусь миссис Стенли, вы же займетесь своими делами. Договорились? — Мейсон дождался, когда его собеседник кивнул и улыбнулся.

— Помните мой рисунок? — понизив голос, спросил Роббин. — На нем изображен мальчик. Помните, вы тогда задали мне вопрос?

Мейсон кивнул:

— Да, помню. И что?

— Это он. Шэп Стенли. Точнее, Стивен, но я всегда называл его Шэп. Его полное имя Стивен Джозеф. Мне нравится имя Джозеф. Не Джо, а именно Джозеф.

Мейсон ничего не ответил. Именно этого он и опасался — Роббина выбило из душевного равновесия. Он уже видел людей, которые утрачивали чувство реальности, когда наступал тот самый день. Один парень настолько утратил связь с этой самой реальностью, что не понимал даже, что его привязывают ремнями к этому чертову столу.

— Он стоит на уступе хребта Самптер, — произнес Роббин, устремив взгляд к потолку. — Это на территории индейской резервации, очень красивое место. Внизу, до самой горы Джефферсон, простирается бескрайнее море зелени. Нигде не видно ни единой тропинки или просеки. Конечно, на рисунке этого не видно, но я могу все мысленно представить себе.

— Роббин…

— Ему там нравилось играть на трубе. Она стоял на ровной базальтовой площадке. Труба просто удивительно звучала. Это было нечто.

— Давайте не будем.

— Мне здесь очень недоставало музыки. Будь у меня деньги, я бы купил себе плеер, наушники и кассеты. Вы когда-нибудь слышали Аарона Коупленда? Шэп просто обожал его записи.

Мейсон хлопнул ладонью по столу:

— Хватит, черт побери! Вы не могли знать Стивена Стенли. Держите себя в руках, Роббин.

Роббин вытер глаза и медленно повернул голову:

— Я знал его, Генерал. Еще как знал. И это лишь малая толика того, чего миссис Стенли лучше не знать.

Выйдя на улицу, Мейсон с наслаждением выдохнул тошнотворный тюремный воздух.

— Вот же засранец, — произнес он, слыша, как хрустит гравий у него под ногами. — Черт бы его побрал. Приставал к мальчишке, вот, оказывается, в чем тут дело. Да он настоящий хищник. Сукин сын!

Он рывком открыл дверцу «Эксплорера» и какое-то короткое мгновение постоял на холоде, глядя на здание, из которого только что вышел.

Мейсон находился в комнате мистера Эйкерса и протирал стенки аквариума, когда вошел Тьюлейн. Брат был под кайфом, это было видно по его глазам, которые не могли надолго останавливаться на чем-либо. Совсем как цветомузыка на дискотеке. Он наткнулся на книжный шкаф. Глобус упал на пол и выкатился на середину комнаты. Тьюлейн пнул ногой стул. Затем он заметил Мейсона и злобно посмотрел на брата:

— Мой маленький братишка!

Мейсон понял, что у него на уме, и попытался не допустить, во всяком случае не сейчас, не в школьном классе и если ему повезет, то вообще никогда. Он сунул руку под аквариум, где проводил свой небольшой научный эксперимент. Растворимый кофе, смешанный с водой. Он превратил его в густую пасту, залил в приготовленную формочку и дал засохнуть. После того как лезвие окончательно обрело нужную твердость, он отточил его до остроты бритвы. Черный кинжал, твердый как металл. Он взял его в руку, продолжая второй протирать стенки аквариума.

Тьюлейн вразвалку прошелся по комнате, подбирая книги, перелистывая и бросая их куда попало. Одни падали на столы, другие на деревянный пол.

— Мистер Эйкерс где-то рядом, — запинаясь, сообщил Мейсон. — Если он сейчас зайдет сюда, то тебе не поздоровится.

Тьюлейн с деланым удивлением вскинул голову, как будто услышал новость, которая привлекла его внимание.

— Не поздоровится? — Он повернулся к двери, и Мейсон вздохнул. В следующую секунду брат закрыл дверь и выключил лампочки.

Уличный свет скупо проникал сквозь оконные стекла, закрытые лозами плюща. Мистер Эйкерс любил шутить на эту тему — мол, он всю жизнь мечтал преподавать в учебном заведении Лиги плюща, и, похоже, его мечта сбылась.

Тьюлейн шагнул к брату. Можно было попытаться убежать. Пусть Тьюлейн попробует поймать его, гоняясь за ним между рядами парт. Можно перегородить ему путь, обернув парту, и тогда брат окажется в ловушке. Но Тэб Мейсон не хотел убегать. Во всяком случае, не в тот раз.

Брат давно переступил черту, избиение следует за избиением, он сам сжимается в комок от страха и дрожит, как та чертова крошечная рыбешка.

Хватит. Довольно.

Мейсон сжал в руке нож. Он нанесет стремительный удар, лезвие вонзится глубоко, движение будет уверенным и точным. На этот раз он, а не его брат будет окунем-великаном. Да-да, он сам будет этим чертовым окунем.