Мартина Хааг - Самая-самая, всеми любимая (и на работе тоже все о’кей)

Не забыть:

1. Начать тренироваться дома.

2. Записаться на занятия акробатикой — куда и как? В фитнес-центре «Фрискис и светис»? Позвонить Агнете и узнать, нет ли у нее на примете хорошего тренера. Изучить другие возможности.

3. Раздобыть денег на занятия акробатикой. Как?

4. Выучить все реплики Виолы.

5. Может, мне дадут кредит в банке, если я расскажу банковскому служащему всю правду?

Лежу на полу дома у Кайсы и обливаюсь холодным потом. Она кормит Вильгота, сидя в кресле, и по ходу дела пытается меня успокоить. Слушая мой рассказ, она периодически разражается хохотом, что совершенно выводит меня из себя. Я поговорила с Агнетой, которая подробно мне разъяснила, что именно я, по собственным словам, умею делать.

САЛЬТО ОТ СТЕНЫ.

Самое легкое. Берешь разбег и на всей скорости бежишь по направлению к стене. Добежав, по инерции продолжаешь бежать вверх по вертикальной стене, а потом, достигнув нужной высоты (обычно хватает метров эдак двух), делаешь сальто через голову и снова приземляешься на ноги. На пол.

KICK THE MOON, ИЛИ МУН-КИК.

Довольно новый прием в акробатике. Стоя на полу, делаешь сальто назад, но в воздухе меняешь направление и приземляешься вперед.

CORDE LISSE, ИЛИ КОРД-ДЕ-ВОЛАН.

Номер воздушной акробатики. Заворачиваешься в длинную тонкую ленту, подвешенную к куполу. Закрутившись до конца (как куколка бабочки под самым куполом), отпускаешь ткань и раскручиваешься в обратную сторону, с дикой скоростью обрушиваясь с высоты. В последнюю секунду, вместо того чтобы расшибиться о бетонный пол, ловко оборачиваешь ленту вокруг щиколотки, предотвращая падение. Потом, если хочешь, можешь снова закрутиться в ленту (а если хочешь блевануть, учитывая, что ты только что летела вниз головой со скоростью 180 км/ч и с риском для жизни, можешь потихоньку сделать это в ведро за сценой).

— Не хочу, конечно, напоминать: «А я что говорила?» — замечает Кайса, хотя у нее на лице написано, что именно это она и хочет сказать. — Но может, ты все-таки позвонишь этому своему продюсеру и скажешь, что такие трюки тебе не по плечу?

— И не подумаю. У меня получится. Агнета дала мне телефон одного чувака по имени Владек, который считается лучшим тренером в Швеции. Стоит он, конечно, недешево, тысячу крон в час, но выбирать не приходится.

— О’кей. Ладно. Может, тогда покажешь мун-кик хотя бы в первом приближении?

— Ха-ха. Очень смешно. Смейся, сколько тебе угодно, я буду тренироваться каждый Божий день, пока не добьюсь своего. Осталось только где-нибудь найти двадцать штук на занятия акробатикой, и я в шоколаде.

— Даю тысячу крон не сходя с этого места, если покажешь мне самый захудалый фромажик корд-де-волан на занавеске.

— Слушай, ну просто бред какой-то. Как это вообще — обернуть ткань вокруг щиколотки? Это же физически невозможно. Может, Агнета что-то перепутала?

— Ладно, Белла, если серьезно, я тебе могу одолжить три тысячи — хоть на первые занятия хватит, — говорит Кайса, поднимаясь с кресла. Она протягивает мне Вильгота. — Можешь подержать, пока я схожу за кошельком?

Вильгот смотрит мне в глаза и улыбается. Он стоит у меня на коленях и кладет свои пухлые ручонки мне на плечи. По-детски неловко обнимает меня, колошматя руками мне по спине. Я осторожно нюхаю его. Он пахнет стиральным порошком и еще чем-то сладким.

— Ну, привет, сестричка, — пожимая мне руку, произносит Рейне Брюнольфссон и довольно смеется, — вот это сходство!

Я смотрю на него во все глаза. Единственное сходство, которое я нахожу, так это то, что мы с ним одного роста.

У нас общее собрание в репетиционном зале номер один. Мы сидим вокруг большого стола. Вернее, нескольких столов, составленных вместе. Веса приветствует всех присутствующих, по очереди представляет актеров, и, когда он произносит мое имя, я поднимаю голову и чуть растягиваю губы в улыбке, адресованной всем и никому в отдельности. Рейне машет мне рукой. Такой милый. Рядом с ним Луа Фалькман [35] Легендарный шведский актер и оперный певец. В 1990 г. выступил в популярном шведском музыкальном конкурсе «Мелодифестивален» с песней «Симфония», занявшей последнее место, но ставшей очень популярной в Швеции. , погруженный в свои мысли. По другую сторону сидит Мари Ричардсон, она играет Оливию. Напротив нее сижу я. (Подумать только, я в Драматическом театре вместе с Луа и всей компанией. Да-да, со своими коллегами, я же теперь имею полное право их так называть. С ума сойти!) Возле стены сидят реквизитор, помреж, несколько рабочих сцены, осветители и звуковики, художник по костюмам и художник-постановщик. Гримеров, Аннику и Аннели, я уже знаю. На задниках декораций развешаны эскизы костюмов для всех исполнителей. Лизелотта рассказывает, что Бергман себя неважно чувствует и, к сожалению, выйдет только через две недели, но просил, чтобы репетиции начинали без него. Она зачитывает письмо от Бергмана:

На закате жизни на меня вдруг снизошло озарение — теперь я знаю, как нужно ставить „Двенадцатую ночь“. Как приключенческую драму! Так и только так. Приключенческая драма. Пусть это послужит вам пищей к размышлению, пока старик не встанет на ноги, что, надеюсь, произойдет довольно скоро. А до тех пор слушайтесь Лизелотту, я дал ей подробные указания.

Ваш покорный слуга,

Когда Лизелотта дочитывает письмо, в зале повисает тишина. Все замирают. Как будто бы дух Ингмара Бергмана парит меж нами. Я замечаю, что в самом конце он пририсовал к букве "Н" в своей подписи маленького чертенка с трезубцем. Лизелотта перехватывает мой взгляд и складывает письмо. Раздается шуршание. Чары разрушены. Все начинают тихонько переговариваться между собой, кто-то говорит: «Приключенческая драма!» Кто-то закрывает глаза и задумчиво кивает.

Потом мы читаем пьесу от начала до конца. Когда дело доходит до моих реплик, мой голос страшно дрожит, но никто не обращает на это внимания. На читку пьесы уходит больше трех часов.

После собрания я стою у входа в репетиционный зал и болтаю о том о сем с Рейне и Мари Ричардсон, у которой жуткие проблемы с совами в загородном доме. Они то и дело залетают в трубу, жалуется она мне, а я стою и думаю: это ж надо, я беседую с двумя лучшими актерами Швеции, которые обращаются со мной как с равной, как с настоящей актрисой Драматического театра. Постойте, да ведь так оно и есть! В тот самый момент, когда Мари начинает рассказывать, как одна сова сдохла в доме, а другая начала ее пожирать, ко мне подходит мужчина в спортивном костюме.

— Изабелла, очень приятно, меня зовут Бустрем, я постановщик трюков. Нам с вами предстоит работать вместе над сценами снов Себастьяна. Мы будем репетировать их вдвоем, поскольку в них участвуете вы одна, вернее, ты, Рейне, конечно, тоже участвуешь, но твое дело — спать и видеть сны, а с этим, думаю, ты и без меня справишься, ха-ха.