Лайза Дженова - Навеки Элис

— То есть?

— Например, иногда по телефону мама говорила какую-то несуразицу и часто повторялась. Или забывала, о чем я с ней говорила каких-то пять минут назад. И она забыла, как готовить рождественский пудинг.

— Как давно ты начала это замечать? — спросил Джон.

— Ну, год точно.

Сама Элис не могла проследить цепочку событий такой давности, но Лидии она верила. И еще она почувствовала, что Джон принижен.

— Если у меня это есть, я должна об этом знать. Я хочу пройти тесты. А вы, ребята? — спросила Анна.

— Я считаю, жить в неведении хуже, чем знать, пусть даже у меня это есть, — ответил Том.

Лидия закрыла глаза. Все ждали. Элис даже пришла в голову абсурдная мысль, что ее дочь снова начала учить роль или заснула. После неловкой паузы Лидия открыла глаза и сообщила о своем решении:

— Я знать не хочу.

Она всегда все делала не так, как все.

В Уильям-Джеймс-Холле было на удивление тихо. Обычная болтовня студентов, вопросы, споры, шутки, жалобы, похвальба, флирт — все стихло. Подготовка к весенней сессии стремительно загоняла студентов в их комнаты в общежитии и в библиотечные залы, но она должна была начаться только через неделю. По расписанию многие студенты, изучавшие когнитивную психологию, должны были провести один день в Чарлз-тауне, исследуя функциональное отображение магнитного резонанса. Возможно, это был именно такой день.

Какой бы ни была причина, Элис обрадовалась возможности спокойно поработать. По пути в офис она решила не заходить в кафе «У Джерри» и теперь жалела об этом. Кофеин пошел бы ей на пользу. Она просмотрела статьи в «Лингвистике джорнал», сравнила результаты последних экзаменов, ответила на письма. И все это время ей не помешали ни стук в дверь, ни телефонный звонок.

Элис так и забыла зайти в кафе, но поняла это, только когда оказалась дома. Чаю по-прежнему хотелось, поэтому она прошла в кухню и поставила чайник на плиту. Часы на микроволновке показывали четыре двадцать две утра.

Она посмотрела в окно и увидела в черном стекле свое отражение. На ней была ночная рубашка.

Привет, мам!

ЭКО не помогло. Я не беременна. Это меня расстроило, но не так, как я предполагала (а Чарли, кажется, даже рад). Будем надеяться, что другой тест тоже окажется отрицательным. Визит назначен на завтра. Мы с Томом сразу к вам заедем и сообщим о результатах.

Люблю,

По расчетам Элис, они должны были приехать около часа назад, и их шансы на отрицательный результат уменьшались с каждой минутой ожидания. Если бы все было в порядке, визит был бы коротким — «у вас все прекрасно» и «спасибо вам большое» — и на выход. Может быть, Стефани сегодня задержалась. Может, Анна и Том провели в комнате ожидания больше времени, чем мысленно отвела им Элис.

Шансы уменьшились до бесконечно малых величин, когда они вошли наконец в дом. Если бы тесты ничего не показали, они бы сообщили об этом с порога или это было бы заметно по их возбужденным радостным лицам. Но они сумели как ни в чем не бывало пройти в гостиную, оттягивая решающий момент, когда придется сообщить ужасную правду, которую они, несомненно, уже знали.

Они сели рядом на диван. Том слева, Анна справа. Так они устраивались на заднем сиденье в машине, когда были маленькие. Том был левша и любил сидеть у окна, Анна была правша и не возражала против серединки. Сейчас они сидели ближе, чем когда-либо, и, когда Том потянулся и взял Анну за руку, она не закричала: «Ма-а-ам, Томми меня трогает!»

— У меня нет мутации, — сказал Том.

— А у меня есть, — сказала Анна.

Элис помнила, какое райское блаженство испытала она, когда родился Том. Потребовалось двадцать шесть лет, чтобы блаженство превратилось в адскую муку. Элис не выдержала и расплакалась.

— Мне жаль, — сказала она.

— Все будет хорошо, мама. Ты сама говорила, скоро найдут способ превентивного лечения, — отозвалась Анна.

Когда Элис думала об этом потом, ее поразила парадоксальность ситуации. Анна, по крайней мере внешне, казалась ей сильнее других. Элис успокаивала ее, но не удивилась. Анна больше других детей взяла от матери: волосы, цвет кожи, темперамент… и пресенилин-1.

— Я хочу продолжить. Я уже говорила с моим врачом, они проведут предимплантационную диагностику. Протестируют каждую клетку каждого эмбриона и имплантируют того, который окажется без мутации. Так что мы будем абсолютно уверены, что у моих детей никогда этого не будет.

Это была по-настоящему хорошая новость. Но пока все ее обсуждали, Элис ощутила ложку дегтя в бочке меда. Хоть она и винила во всем себя, но завидовала дочери. У Анны была возможность сделать то, что не могла сделать она. Анна могла уберечь своих детей от беды. Ей никогда не придется сидеть напротив и видеть, как ее первый ребенок пытается осознать, что со временем у нее разовьется болезнь Альцгеймера. Элис жалела, что ей не были доступны возможности репродуктивной медицины. Но тогда эмбрион, который со временем превратился в Анну, оказался бы в числе забракованных.

По мнению Стефани Аарон, Том был в полном порядке, но он так не выглядел. Бледный и обессиленный, он был просто потрясен. Элис казалось, что отрицательный результат будет облегчением для любого из детей. Но они были семьей, их связывала общая жизнь, ДНК и любовь друг к другу. Анна была старшей сестрой Тома. Она научила его надувать пузыри из жевательной резинки и всегда угощала его конфетами на Хеллоуин.

— Кто скажет Лидии? — спросил Том.

— Я скажу, — ответила Анна.

Май 2004 года

После того как ей поставили диагноз, Элис подумывала изучить его как следует, но не стала этим заниматься. Гадание по печенью, гороскопы, карты Таро и прочее были ей неинтересны. Она не торопилась заглядывать в будущее, хотя каждый день приближал ее к нему. В то утро не произошло ничего особенного, что разожгло бы ее любопытство или наделило мужеством, чтобы посетить медицинский центр по уходу и реабилитации на Маунт-Оберн. Но она это сделала.

В холле ее ничто не смутило. Акварель с видом океана на стене, блеклый восточный ковер на полу, а за столом, который стоял под углом к парадной двери, сидела женщина с густо накрашенными ресницами и коротко подстриженными черными волосами. Если бы не слабый запах лекарств, отсутствие багажа, консьержа и движения на вход и выход, можно было подумать, что это холл какой-нибудь гостиницы. Люди, которые здесь жили, были не гостями, а постоянными жильцами.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросила женщина.

— Мм, да. Вы здесь ухаживаете за людьми с болезнью Альцгеймера?

— Да, у нас есть отделение, специально предназначенное для пациентов с этой болезнью. Хотите взглянуть?

— Да.

Она прошла за женщиной к лифтам.