Лайза Дженова - Навеки Элис

Лаборатории

Семинар

Пробежка

Последняя проверка

Десять минут одиннадцатого. Она выстукивала авторучкой мотив «Му Sharona».

По аудитории прокатилась волна беспокойства. Студенты сверялись со своими записями и часами на стене, перелистывали учебники, загружали лэптопы, кликали и что-то набирали. Допивали кофе. Шуршали обертками от шоколадок, чипсов и прочих снэков. Жевали колпачки авторучек и ногти. Разворачивались на сто восемьдесят градусов, чтобы увидеть, что происходит в конце аудитории, переговаривались с приятелями на соседних рядах, поднимали брови и пожимали плечами. Шептались и хихикали.

— Может, сегодня будет читать приглашенный лектор, — предположила девушка, которая сидела в двух рядах за спиной Элис.

Элис снова открыла свой план лекций на тему «Мотивации и эмоции». Четвертое мая, вторник, «Стресс, беспомощность и контроль» (главы 12 и 14). О приглашенном лекторе ни слова. Атмосфера в аудитории трансформировалась из ожидания в нервозность. Студенты напоминали зерна кукурузы на раскаленном противне. Стоит одному взорваться, остальные не заставят себя ждать, но никто не знает, кто станет первым и когда. Формальное правило Гарварда гласило: студенты должны ждать опаздывающего профессора двадцать минут, после чего занятия считаются официально отмененными. Элис не побоялась стать первой, она захлопнула блокнот, закрыла авторучку и бросила все в сумку. 10.21. Достаточно.

Развернувшись, чтобы уходить, она взглянула на четырех студенток, которые сидели у нее за спиной. Девушки улыбнулись в ответ, видимо, они были ей благодарны за то, что она сняла напряжение и подарила им свободу. Элис подняла руку и в качестве неопровержимого доказательства своей правоты продемонстрировала запястье с часами.

— Не знаю, как вы, ребята, а у меня есть дела поинтереснее.

Она поднялась по ступенькам и, ни разу не оглянувшись, вышла из аудитории через задние двери.

Она сидела в своем офисе и наблюдала за сверкающим на солнце потоком машин, которые ползли в час пик по Мемориал-драйв. Бедро ощутило вибрацию. Восемь часов утра. Она вытащила «блэкберри» из голубой сумки.

Элис, ответь на вопросы:

1. Какой сейчас месяц?

2. Где ты живешь?

3. Где находится твой офис?

4. Когда день рождения Анны?

5. Сколько у тебя детей?

Если у тебя возникнут проблемы с ответом на любой из этих вопросов, открой на своем компьютере файл «Бабочка» и немедленно выполни инструкции.

Май

34 Поплар-стрит, Кембридж,

МА 02138 Уильям-Джеймс-Холл,

комната 1002

14 сентября 1976 года Трое

Июнь 2004 года

Несомненно, старая женщина с ярко-розовыми ногтями и губами щекочет девочку лет пяти, наверное внучку. У обоих очень довольный вид. Рекламное объявление гласит: «Один смеющийся животик = один прописанный препарат против Альцгеймера». Элис листала журнал «Бостон», но на этой странице застопорилась. Ненависть к женщине с картинки заполнила ее, как расплавленный свинец. Она разглядывала картинку и надпись и ждала, когда ее мозг ухватится за то, что ее так зацепило. Но прежде чем она успела понять, почему испытывает острую неприязнь к женщине из журнала, доктор Мойер открыла дверь в приемную.

— Итак, Элис, насколько я понимаю, у вас возникли некоторые проблемы со сном. Расскажите об этом.

— Мне нужно больше часа, чтобы заснуть, но через два часа я просыпаюсь, и все начинается сначала.

— Вас бросает в жар? Вы испытываете физический дискомфорт во сне?

— Нет.

— Какие лекарства вы принимаете?

— Арисепт, наменда, липитор, витамины С и Е и аспирин.

— Что ж, бессонница может быть побочным эффектом арисепта.

— Это верно, но я не собираюсь от него отказываться.

— Расскажите, что вы делаете, когда не можете заснуть.

— Обычно лежу в постели и нервничаю. Я знаю, что будет еще хуже, но не знаю когда. Я боюсь, что могу заснуть, а когда проснусь утром, не буду знать, где я, кто я и что должна делать. Я понимаю, что это нерационально, но все время думаю о том, что Альцгеймер убивает клетки моего мозга, только когда я сплю. А когда бодрствую, я как бы на посту и остаюсь прежней. Я понимаю, что все это не дает мне заснуть, но ничего не могу с этим поделать. Я нервничаю, потому что не могу заснуть, а с другой стороны, я не могу заснуть, потому что нервничаю. У меня даже нет сил рассказывать вам об этом.

Только часть из сказанного было правдой. Она действительно нервничала. Но спала как младенец.

— У вас бывает такое же нервное напряжение в другое время суток? — спросила доктор Мойер.

— Нет.

— Я пропишу вам SSRI.

— Я не хочу привыкать к антидепрессантам. У меня нет депрессии.

Правда заключалась в том, что она действительно была немного подавлена. У нее нашли роковую, неизлечимую болезнь. У ее дочери тоже. Она практически перестала путешествовать, ее лекции, когда-то увлекательные, стали невыносимо скучными, и даже в те редкие минуты, когда Джон был дома, казалось, он где-то за тысячу миль. Так что — да, ей немного грустно. Но это естественная реакция на ситуацию, а не повод прибавить к ее ежедневному рациону еще один препарат с побочными эффектами. И пришла она сюда совсем не за этим.

— Можем попробовать ресторил, по одной таблетке перед сном. Это поможет вам быстро заснуть, длительность сна будет примерно шесть часов, а утром вы не будете чувствовать себя вялой.

— Я бы хотела более сильный препарат.

Последовала долгая пауза.

— Было бы хорошо, если бы на нашу следующую встречу вы пришли вместе с мужем, тогда мы и поговорим о более сильных препаратах.

— Это не касается моего мужа. У меня нет депрессии, я не отчаялась, я понимаю, о чем прошу, Тамара.

Доктор Мойер внимательно изучала ее лицо. А Элис — ее. Обеим было за сорок, еще не старые, обе замужем, с образованием. Элис не знала, какой политики придерживается ее врач. При необходимости она была готова обратиться к другому специалисту. Деменция прогрессировала, она не могла позволить себе ждать дольше. Она может забыть.

У нее был отрепетирован еще один диалог, но он не понадобился: доктор Мойер достала блокнот с бланками рецептов и начала писать.

Она снова была в маленькой комнате для проведения тестов с неврологом Сарой Такой-то. Сара секунду назад представилась во второй раз, но Элис тут же забыла ее фамилию. Плохой знак. Комната, однако, была точно такая же, какой она запомнила ее в январе: тесная, стерильная и безликая. Стол с компьютером «Аймаке», два стула из кафетерия и металлический шкаф для папок. Больше ничего. Ни окон, ни комнатных растений, ни картин, ни календарей. Ничего лишнего, никаких подсказок, никаких ассоциаций.

Сара Такая-то начала с вопросов, которые звучали как начало обычного собеседования.