Михаил Климов - Другая дверь

Он глянул вдоль бульвара.

Вон ещё идёт женщина, поворот головы немного похож на Надю – ты теперь будешь гоняться за всеми?

Как она тут может быть, если…

«Если что?» – поймал он сам себя на мысли.

До него вдруг совершенно ясно дошло, что «её здесь быть не может» – не риторическая фигура…

Что он, вероятно, не он сам, но его подсознание что-то знает о том, где найти Надю…

Или помнит…

Он вытаращил глаза, напрягая память…

В чём дело?

О чём он?

Что он забыл?

Что он помнил такого, что его ввело в подобную твёрдую уверенность?

Стоп…

До похищения и фабрики – знал ты, что Нади не может быть в Берлине?

Он осторожно попробовал перебрать свои тогдашние мысли и воспоминания…

По косточкам, по сочленениям, по узлам…

Нет, не было у него тогда такой уверенности…

Тогда что изменилось?

Одиночество и голод обострили мышление?

Может быть…

Только, похоже, не до конца…

Потому что помнить, что ты что-то знаешь – хорошо, но ещё лучше и важней эту банку консервную вскрыть и извлечь содержимое на свет Божий…

Только никак…

Он попробовал так, попробовал этак – результат ноль…

Что же делать?

Он сидел с тоской смотрел вдоль бульвара. Тошно, когда по собственной глупости, старости, забывчивости ты не можешь вспомнить какой-то ерунды, чего-то, от чего зависит твоя жизнь…

Потом повернул голову…

И внезапно увидел перед собой девочку…

Ту самую, которой не нравилось, что она урмёт…

Мама стояла поодаль, явно не зная, что делать…

А девочка протянула ему сложенный несколько раз листок бумаги, на котором виднелись большие буквы «ПИСМО»…

И убежала, смешно подкидывая ноги…

Мать тотчас прихватила её за руку и повела подальше от этого странного человека…

А странный человек развернул послание и прочёл надпись тем же детским почерком «СПОСИБО ДЕД МАРОЗ».

Что-то щёлкнуло в его голове…

Он посмотрел остановившимся взглядом вслед девочке…

Потом перевёл взгляд на бумажку в руках…

«Письмо… – сказал он сам себе. – Письмо…»

Она привезла письмо…

Надин привезла письмо от Нади…

И ты вспоминал об этом там, на фабрике…

Он полез во внутренний карман и лихорадочно начал вытаскивать оттуда содержимое…

Что-то сыпалось на асфальт, но Прохоров такой ерунды не замечал…

Письмо Нади должно быть с ним, он его все время носил с собой с самого момента получения, ещё там, в той жизни…

И даже Леший с Горохом его не тронули…

Хотя не перечитывал уже давно…

Где оно?

Ну…

Ага, вот… А очки? Всегда пропадают, когда не нужно… Вот они…

Слава дрожащими руками открыл уже слегка потертый конверт (плевать, что потёрся, это был сегодняшний, купленный в американском канцелярском магазине), осторожно развернул страницы…

И нашел, наконец, в самом низу последнего листа то, что искал —

«Очень тебя люблю. Твоя Надежда. Прага январь 1914».

Забот у него, по зрелом размышлении, оказалось не так уж и много…

Слава решил ехать завтра, потому что сегодня никак получиться не могло: даже просто купить билет без «переводчика» вряд ли удастся, да и все остальные концы подобрать – нужно какое-то время.

Но и послезавтра нельзя, потому что послезавтра начинался новый месяц, и «Прага январь 1914» могло означать ведь не только тридцать первое января…

Что мешало Надежде приехать в столицу Чехии на Рождество, написать письмо в последний день тринадцатого года, дописать дату в первый день четырнадцатого и сразу уехать?

Так что в Прагу надо было просто лететь, не то что торопиться…

И почему в жизни всегда так: нужно одновременно спешить и всё делать медленно? Ну, хорошо, не всегда, но очень часто…

А где он будет искать её в Праге?

В городе с населением в несколько сот тысяч человек, ну, так ему казалось, по крайней мере, миллион вряд ли уже есть, скорей половина или четверть… Всё равно, выйти на площадь привокзальную и спросить у первого встречного «Не знаете, где тут живут Мандельштамы?» – не получится…

Тут он решил всё сделать просто – при завтрашнем посещении агентства и получении (почти на сто процентов вероятности) информации о том, что ничего пока не найдено, изменить заказ. Он попросит, чтобы в Праге ему нашли к утру первого числа всех евреев по фамилии Мандельштам. Даже если их десять семей (что вряд ли – фамилия не самая частая, не Коган же и не Рабинович), – десять семей можно обойти за пару дней…

А если Надя приедет и уедет именно за эти два-три дня?

Значит, не судьба ему…

Как она тогда написала – пусть Бог решит…

Да и откуда он взял, что Надины родственники, тем более, не прямые, в Праге носят ту же фамилию, что и она?

А ниоткуда, только это последняя надежда. Если он прав – то она есть, а если ошибается – то никаких шансов, кроме случайной встречи у них нет. Потому что ну, не половина, но пятая часть Праги в это время – евреи, а обойти даже пятьдесят тысяч человек, ну хорошо, пусть в каждой семье по пять человек и обойти нужно только десять тысяч – всё равно никакому агентству это не под силу. Даже всем полицейским города такое вряд ли удастся, поэтому ловить придется на тот шанс, который есть, другого не будет…

Слава почему-то так чувствовал – сейчас или никогда…

Он вернулся в гостиницу, заказал обед в номер, попросил разыскать и вызвать ему назавтра Митю.

Поднялся к себе, просмотрел немногочисленный скарб, пересчитал деньги.

С этим всё было более-менее – оставалось больше тысячи марок, а до телеграммы Володе и почти стопроцентного получения транша – всего пару дней. Поэтому Прохоров решил взять себе купе первого класса.

Не в том дело, что он любил комфорт – кто его не любит. Но вот что понимали (и что могли) тогда в поезде под словом комфорт, он не имел ни малейшего представления. И если в русских церквях отопление стали применять только в двадцатом веке, что мешает в заграничных поездах отопление тоже пока не применять?

Нет, потерпеть можно многое, особенно понимая, куда и зачем ты едешь…

Да и путь тут должен быть недолгим, по Славиным прикидкам не больше пятисот километров, скорее меньше, значит, от силы семь часов в поезде…

Но замёрзнуть, отсидеть на дощатых скамейках ноги до того, что они не смогут идти, оголодать так, что перестанешь соображать – это пожалуйста, легко и сколько угодно…

Слава взял лист бумаги, ручку со стола и начал составлять список дел и вопросов на завтра.

И первым пунктом – спросить, как питаться и чем укрываться в дороге.

Но сразу понял, что не с той стороны приступил. Потому что день должен начаться с билетной кассы или вокзала, от этого – когда отправляемся – все пляски потом. Даже в детективное агентство можно нанести визит после – всё равно ничего не скажут, потому как ничего не нашли. Не могут же они по всей Европе искать, то есть могут, конечно, но таких указаний не было. Вряд ли Надя оставила им весточку – я, дескать, в Европе, ищите меня там. А он сам об этом, когда заказ делал, не думал…