Добрица Чосич - Время смерти

Широко улыбавшийся унтер-офицер Лукич вдруг посерьезнел и молча обогнал его; ребята смотрели на Казанову со страхом, а он не реагировал и восторженно продолжал улыбаться, пока Тричко Македонец на лошади тоже не проехал вперед. Душан Казанова присел, набрав в ладони снега, слепил снежок и запустил в спину Македонцу. Тот даже не обернулся. И Душан, сразу погрустнев, пошел, замыкая колонну.

Звуки боя стихли внезапно, будто сборщики валежника вышли на опушку. В молодом буковом лесу с редкими елочками завывал ветер и валил уже сухой густой снег. Шли молча, не ускоряя шага. По мере того как поднимались в гору, снежная белизна становилась более ровной и плотной; она расстилалась перед ними, словно предлагая оставить на ней свой след. Безмолвно всматривались они в следы друг друга, старались не затоптать, как будто оберегали: пусть после каждого останется свой след; они понимали: к вечеру их уже не будет в живых.

Бора Валет попросил унтер-офицера Лукича сделать передышку; тот сразу согласился, довольный, что получил возможность потолковать о союзниках, которые не оказывают Сербии помощи, какую обещали.

Бора углубился в лес — отыскать пенек и в канун первой ночи в окопах написать матери письмо. Душан Казанова пошел следом; догнал возле еловой поросли и протянул часы, выигранные в Больковцах.

— Прошу тебя, Бора, возьми. Будь другом.

— Не могу. Ни о какой чести не может быть разговора. Нет и нет.

— Я в Нише отдал часы отцу, честное слово. Не могу слышать, как идет время. Сегодня ночью глаз не сомкнул из-за их тиканья.

Бора смотрел на отцовские часы на ладони Душана, порывы ветра заглушали тиканье, он думал о завете матери: «Только часами отца ты можешь спасти свою жизнь».

— Ты ведь видел, мы два месяца играем в карты и я играю не ради денег. Пойми, лишь карты могут вернуть мне то, что у меня отняли.

— Брось ты свои суеверия. Мы под Маленом, может, уже сегодня вечером пойдем в бой. Слышишь эту глухую тишину леса?

— Я слышу ветер. Поэтому и не могу принять часы.

— Если ты их не возьмешь, я выброшу в снег.

Бора взял часы и, не взглянув на Душана, уныло направился в глубь леса; сел на поваленный бук, извлек из кармана блокнот и карандаш и стал быстро писать:

Мама, последние свои мысли я посылаю Тебе с Малена, накануне боя.

Я погибну, и я знаю это, пуля мне суждено с того самого момента, как, обрезав пуповину, меня отделили от Тебя. Я жил в убеждении, что был бесконечно любим самой Нежной Матерью.

В эту минуту я понимаю, что погибну за самый Несчастный народ. Да, он жестокий и грязный, но и самый Несчастный. (Он зачеркнул эту фразу.)

Меня очень волнует мое новое чувство, возникшее по дороге на фронт.

Я ставлю на Бесконечное.

В Поражении я буду сражаться, как при Победе. Жертвовать собою, в самом деле, Мама, что еще может сделать Человек? (Он тщательно зачеркнул и эту фразу.)

Если Печаль одолеет Тебя, открой пасьянс. Я бубновый валет.

В ясную Ночь ищи меня в созвездии Плеяд. (Сердито до последнего знака зачеркнул и эти слова.)

Тот, кто передаст Тебе это письмо, вручит и часы Покойного.

Обнимаю Тебя до самого Последнего биения своего сердца, Бора.

У него над головой в ветках ели пискнула какая-то пичуга. Захотелось ее увидеть. Лес гудел.

Премьер-министру Королевства Сербия Пашичу Ниш

Поскольку ужасно состояние армии не оказывающей более никакого сопротивления считаем положение чрезвычайно критическим Александр фронт Первой армии

Посланнику Королевства Сербия Спалайковичу Петроград

Умоляйте вновь русское правительство послать 50–60 тысяч солдат Дунаем пока можно плыть и пока не навеки поздно Пашич

Военному представителю Верховного командования сербской армии Бойовичу Лондон

Покупай боеприпасы где можешь и сколько можешь больше спеши Пашич

Премьер-министру Королевства Сербия Пашичу Ниш

Английское министерство не спешит По нескольку дней ожидаю приема у министра и по нескольку недель вынужден ожидать ответ Вообще с англичанами очень трудно работать Для всех главное получить деньги а что будет с нами их ничуть не касается Бойович Лондон

Посланнику Королевства Сербия Бошковичу Лондон

Постарайся как сумеешь чтобы Англия скорее помогла Франции выполнить свои обязательства перед нами в боеприпасах Мы не даром просим снарядов но чтоб бить врагов наших союзников Все оплачено прежним займом Если боеприпасы не будут отправлены Сербии сразу она не сумеет выдержать даже двух недель Господину Грею и лорду Китченеру хорошо известно сколько дней потребуется Австрии и Германии чтобы дойти до Салоник и Босфора Пашич

Посланнику Королевства Сербия Балугджичу Афины

Вымоли у Венизелоса в долг у Греции 20 тысяч снарядов вернем в 1915 году Скажи грекам если болгары войдут в Македонию и перейдут Вардар отнимут у нас Битоль пускай греки прощаются с Салониками Болгарам нужны не только Битоль и Охрид после они сумеют взять Салоники и Кавалу Пусть наши друзья греки поймут что бедою Сербии начинается беда Греции Пашич

Посланнику Королевства Сербия Ристичу Бухарест

Румынам твердо скажи последний час вступить в войну Если погибнет Сербия наступят черные дни Румынии Если болгары сейчас отнимут у Сербии Македонию то Румыния потеряет Добруджу а болгары на Добрудже не остановятся Поэтому в собственных интересах румын больше не петлять но хотя бы немедленно разрешить переброску боеприпасов из России поскольку этими боеприпасами сербская армия защищает также Румынию Пашич

В сумерках под прикрытием метели противник во второй раз за день, сперва с помощью шрапнели, а затем перейдя в атаку, выбил с позиций роту Луки Бога, которая в батальоне майора Гаврилы Станковича после Бачинаца во всех боях отступала последней.

Лука Бог бегал между деревьями, пытаясь перехватить и удержать солдат, размахивал револьвером, стрелял в воздух, угрожал, умолял, исходил криком:

— Где же вы, взводные, сестрица ваша белогузая? Студенты, не позволяйте в овраг им уходить! Австрия на горе, мать ваша милостивая!

Иван Катич догонял солдат. Перед глазами у него вдруг возникла пелена, заклубился туман.

— У меня сестра санитаркой в госпитале, добровольно пошла, вол ты офицерский! Не смей ее лаять!

Вокруг свистели пули; из тумана выныривали и вновь исчезали фигуры солдат. Он окликал их по именам, за три дня запомнил имя каждого, но никто не останавливался. Иван остался один, по стволам деревьев стучали пули. Обернувшись, стрелял наугад, в туман, вверх, где голубели на снегу чужие шинели.