Мария Соловьева - Иллирия

В этот момент вернулась госпожа Эттани, лицо которой выражало решимость. Не говоря ни слова, она сорвала с моей головы накидку и швырнула ее на пол.

- Не смей демонстрировать людям свое позорное вдовство! - зло выкрикнула она. - Я поговорила с Гако, и он сказал, чтобы ты не думала и словом единым поминать этот стыд! Ты опозорила семью, выйдя замуж без благословения отца, затем тебя выгнали из дома мужа, точно гулящую девку!.. Благородная дама не пережила бы такого позора, а ты позволяешь себе говорить об этом и не краснеть, хотя тебе и впрямь стоило бы бить поклоны в храме, отмаливая свои грехи. Мой добрый супруг окажет тебе великую милость, найдя тебе мужа, но никогда, никогда ты не посмеешь позорить семью Эттани рассказами о своем грязном прошлом!..

Я ничего ей не сказала, и первая слеза скатилась по моей щеке только после того, как нога служанки, уносящей желтое платье, перешагнула через порог. Я потеряла самое дорогое в своей жизни, теперь у меня отняли и право оплакивать свою утрату. Нелепая старая дева в поисках мужа, наряженная в девичье платье, - вот кем должна была стать Гоэдиль Эттани для высшего света Иллирии. Вряд ли это походило на приключение или на годное начало новой жизни.

Служба, на которую торопилось поутру семейство Эттани, проходила в самом большом храме города, однако и он с трудом вместил всех господ, считающихся достаточно родовитыми и богатыми, чтобы получить свою долю благословения из рук самого понтифика. Господин Эттани не считался столь уж влиятельным иллирийцем, чтобы претендовать на право сидеть в первых рядах, однако у входа он столкнулся с самим господином Альмасио, который в самых любезных выражениях приветствовал своего будущего родственника и проводил нас к скамье, специально занятой для Эттани. За его спиной постоянно маячил младший сын, Тео, чрезвычайно миловидный юноша, бросавший робкие, но жадные взгляды на Флорэн Эттани, свою невесту.

Жена господина Альмасио, насколько я могла судить по обрывкам разговоров, доносившихся до моих ушей, несколько лет назад умерла, и с тех пор он являлся самым завидным вдовцом Иллирии. Но к недовольству всех дам, желающих стать хозяйками во владениях второй по могуществу семьи Южных земель, он не торопился вновь сочетаться браком. Надо сказать, достоинствами господина Альмасио были не только богатство и родовитость, но и редкая мужская привлекательность. Несмотря на зрелые годы, его статная фигура заставляла биться быстрее сердца совсем юных девушек. Даже на меня, давно уж забывшую, что на мужчин можно смотреть с интересом, облик господина Альмасио произвел впечатление - я никогда еще не видела столь благородных черт, красноречиво свидетельствующих, что передо мной и впрямь потомок знатнейшего рода.

Флорэн выглядела восхитительно - ее светло-голубое платье было расшито мельчайшим прозрачным бисером, который сверкал в лучах солнца точно искорки в прозрачной воде. Свежее юное лицо тоже словно светилось изнутри, и я поняла, что она влюблена в своего жениха. Сердце мое сжалось - мне подумалось, что всего пять лет назад от меня исходило такое же сияние счастья, пусть даже и не дополненное столь выдающейся красотой.

Впрочем, даже прелестный вид Флорэн Эттани оказался незамеченным большинством присутствующих в храме, и виной тому была, увы, я. Как и предполагалось, комичная провинциальная старая дева, которой спешно искал жениха несчастный отец, стала предметов всеобщего обсуждения в язвительных тонах. Я ничуть не удивилась, когда услышала женские перешептывания:

- О чем она только думала, выходя в этом платье из дому?..

- Всемилостивый боже, живые цветы в волосах почтенной матроны - мне неловко даже смотреть на это!..

- Это та самая дочь от первого брака, для которой Эттани ищут мужа? Да смилостивятся над ними небеса, это безнадежная затея...

- Отродясь не видела девушку из приличной семьи, не вышедшую замуж до двадцати лет! Правду ли говорят, что она безобразно хрома и носит на левой ноге башмак с толстой подошвой?

- У нее довольно свежее лицо для ее возраста, но немного красок ему бы не помешало.

- Я слышала, господин Эттани обсуждал ее замужество уже с тремя старыми семьями, но никто не согласился посвататься к ней. Сканти отказались из-за ее возраста, Пергола - из-за ее внешности, а Фролло прямо сказали, что в Иллирии пока еще хватает красивых бедных девушек и некрасивых молодых. Право, это самая забавная история этой осени! Бедный Гако, угораздило же его после столь удачного пристройства четырех дочерей так опростоволоситься с пятой!

Должно быть, эти слова могли глубоко ранить женщину в моем положении и вызвать стыд, но меня охватило злобное раздражение, смешанное с презрением к сплетницам. Это было странно, потому что я давно уж не испытывала никаких чувств, кроме глубокой печали. Мне пришло в голову, что если кровь моя давно уж прекратила бурлить в жилах, то на смену ей пришла желчь, и вскоре мне предстояло превратиться в сумасшедшую старуху, проклинающую случайных прохожих. Впрочем, даже от этой мысли я не ощутила ни стыда, не сожаления, так что это печальное превращение, видимо, началось уже довольно давно.

Мне досталось место на самом краю скамьи, и несколько десятков жадных глаз могли беспрепятственно шарить по моему телу, весьма откровенно и неуместно, на мой взгляд, обрисованному складками тончайшего шелка. В храме было куда светлее, чем я предполагала - раньше я не бывала в таких огромных зданиях и не предполагала, как искусны бывают их создатели. Службы, на которых я присутствовала в Венте, совершались в полумраке; немного света могло пробиться сквозь крошечные витражи. Но в главном храме Иллирии было почти так же светло, как и на улице, благодаря огромным высоким окнам. Повсюду ярко сверкала позолота, мерцали огоньки бесчисленных свечей, и в лучах света, падающего сквозь цветные стекла окон, клубился едва заметный дымок курильниц.

Вскоре даже мне, никогда не уделявшей посещениям храмов должного внимания, стало ясно, что события развиваются вопреки традициям и регламенту: недовольный ропот прихожан усиливался, у алтаря бестолково сновали юные мальчики в золоченых одеяниях, а служба все не начиналась. Я решилась вновь прислушаться к тому, что говорят вокруг, и с облегчением убедилась, что людей перестали занимать признаки возраста на моем лице и слишком легкомысленное платье - теперь их возмущало совсем другое:

- Какая дерзость! Он все еще не явился!

- В столь великий праздник подобное поведение! Снова и снова этот сопляк демонстрирует всяческое отсутствие чувства приличия!

- Эти Брана плюют на Иллирию при каждом случае! Сколько можно терпеть их выходки? Такого позора святая церковь еще не знала!