Александр Мильштейн - Пиноктико

Ахим делал другие трюки, но всё равно: каскадёрствовал…

Йенс пожал плечами, улыбнулся и сказал, что этого он не знает, почему, зачем… Но после окончания Академии только и делает, что этот перформанс…

Первое время после знакомства, встречая Йенса, я иногда спрашивал у него, что новенького… Йенс каждый раз расплывался в довольной улыбке (этот мой тёзка полный, у него есть двойной подбородок, не говоря о животике… Замечу, что остальные Йенсы весьма худощавы, включая того, кто всё это зачем-то записывает) и произносил: «Ивл Канивл!»

А потом в статье о Йенсе в журнале «Неон» кто-то написал: «Талант — вот главная новость!»

Так что, в самом деле, что за глупые вопросы? Зачем умножать перформансы?

Хватит уже, что Йенсов и без меня — целых три… Одного я описал, до второго и третьего ещё дойдёт очередь… Но может быть, начать надо было бы всё-таки с себя?

Ну, что мне сказать… pro domo… Я не закончил университет, может быть, я туда ещё вернусь, но будет ли это мой прежний факультет — математической лингвистики — или другой какой, я пока не знаю. Я в академическом, б…ь [11] В оригинале и здесь стоит слово «halt», имеющее другое значение, но использующееся с такой же целью «украшения» языка, и к тому же похожее по звучанию, так что я ставлю для пробы его русский аналог. , отпуске, так что оставьте меня, пожалуйста, в покое… Ничего я не делаю [12] Нет, я подумал, что «б…ь» не подходит… Я буду просто опускать эти «хальт», по крайней мере, через раз, OK? … Или всё сразу, в зависимости от настроения… Отпуск мой — академический — слегка затянулся, хальт… Но разве я один такой? Скорее, я — правило, чем исключение… Надо только вовремя вернуться, если я хочу работать по специальности… Ясно же, что скоро машины начнут сами писать свои языки… А тогда получится, что три года жизни пошли насмарку…

Но пока у меня нет желания возвращаться из «академки»…

Стало быть, в тот вечер я ехал на перформанс Йенса, на 19-м трамвае по Максимиллианштрассе.

Мне важен сейчас только тот момент в трамвае, при выходе из трамвая… Но, чтобы закрыть тему первого Йенса (Йенса-карикатуры на моего отца — ведь мой отец иногда подрабатывал каскадёром… Играл роль пронзённого стрелой — он читал мне во сне стихи Гейне, которого вчера кто-то в «Süddeutsche» назвал «единственным немецким easy-rider’oM», но меня куда-то снова заносит… Хотя Easy-Rider и Evel Kanievl — не одно ли и то же?)… Короче говоря, Йенс в тот вечер добавил к своему перформансу несколько новых деталей. Во-первых, он пританцовывал перед треножником, на котором он грилил куски мяса, а во-вторых, рядом стояла тумбочка со стареньким телевизором, на экране которого шли «Страсти Христовы» Мела Гибсона…

Я машинально смотрел на Йенса, который тряс своими телесами в майке из звёздно-полосатого флага и в сотый раз пытался угадать, какая картина была в принявшем меня в свои объятия «бункере»… Когда я туда упал — что там лежало?.. Если вообще там была какая-то картина — отец не успел мне это рассказать… Я решил найти его старого друга Феликса Шварцхольцера, чтобы его расспросить про тот период — а вдруг… В общем, ход мыслей мой был прежним, я думал о приёмнике для картин, об Ахиме, о том, была ли в его шутке доля…

Но был в тот момент и ещё один пунктик… Из головы у меня не шёл тот самый тип, которого я встретил в трамвае… Тот самый тип, который за несколько дней до этого светил перед нами своей голой жопой и длинным татуированным х…м… Это был тот же самый тип, я узнал его, естественно, не по татуировке — в трамвае он был не наг…

Но нагл… Да и что там у него на х…е было изображено, я тогда не успел разобрать… Может быть, это были боевые шрамы… На теле ведь у него точно были шрамы, а не татуировки…

Частые-частые такие, синие штрихи, я, по-моему, писал, что он был весь испещрён ими, как штрих-кодом…

Но теперь я этого не мог видеть, потому что он был в одежде — брючки цвета сыра с плесенью, растянутые в коленцах, серая рубашечка, рюкзачочек… Всё это я увидел, обернувшись…

Обернулся я, чтобы увидеть воочию обладателя коричневого пальца с чёрным ногтем…

Который опередил мой палец и нажал на кнопку…

Было так: я хотел нажать на кнопку, дать водителю знать, что хочу выйти на следующей остановке, возле «Макс-форума»… Потому что я хотел зайти туда — меня пригласил толстый Йенс на очередной свой перформанс, при этом программа была большая, современный балет за стеклом, а по эту сторону должны были быть роботы-диджеи… Да так оно и было, винил в тот вечер ставили железные дровосеки… Поэтому я хотел нажать на красную кнопку… Чтобы трамвай остановился на следующей… Но в момент, когда мой палец уже фактически её коснулся (я всё делаю медленно и на кнопки тоже нажимаю всегда в некоторой задумчивости, не уверенный, что на самом деле хочу выходить на следующей, вот и в тот момент я думал: зачем мне в очередной раз смотреть перформанс Йенса? Но я вспомнил, что там будет ещё много всякой всячины, к тому же Йенс обещал, что в этот раз «Ивл Канивл» будет с какими-то наворотами, поэтому я искренне хотел коснуться кнопки, более того — её нажать… Но меня опередили… Причём сделали это грубо)… Возле моего пальца вдруг возник чужой палец, оттолкнул мой и нажал на красную кнопку, которую я собирался на…

Первая мысль была: палец принадлежит слепому…

Но тут же я подумал: а как он тогда мог увидеть кнопку?

Впрочем, слепые могут на ощупь… знать весь трамвай… Всё это пронеслось у меня в голове и напоследок — вопрос: а могу ли я видеть его, если он слепой… Да, я помню, что не сразу обернулся, как будто предчувствуя, что там стоит это чудовище…

Я мгновенно его узнал, мне не понадобилось даже переводить взгляд на его собаку…

Мне стало не по себе… Почему этот тип должен был входить в Изар именно в том месте, где мы сидели? Почему он должен был нажимать, отталкивая мой палец, ту самую кнопку, которую я нажимал? Почему?! В трамвае было ещё штук двадцать таких же красных кнопок — на каждом поручне… Нет, ну зачем ему было на неё нажимать, если это делал я? Какая разница, кто на неё нажмёт, результат-то один, впереди загорится красным надпись: «Wagen hält» [13] Трамвай остановится ( нем. ). …

Так делают дети, подумал я, детям важно самим нажать на кнопку, они просят «дай я, дай я нажму»… Потому что вряд ли он слепой: даже если он случайно — вслепую — выбрал для купания именно то место, где мы сидели, он бы тогда не стал просить у нас прощения — он бы нас не увидел…

А теперь он шёл передо мной по Максимиллианштрассе… Перед лицом он держал мобильный телефон — одной рукой, а пальцем другой — нажимал на кнопки… Писал SMS, очевидно, потому что к уху он телефон так и не поднёс… Если это вообще был телефон, а, скажем, не пульт дистанционного управления…