Владимир Миркин - Осторожно, сало! (сборник)

Когда подходили к отделению, уже вечерело. Солнце буквально на глазах превращалось в огромный шар и медленно опускалось за горизонт. Оно то сияло между узкими, длинными тучами, то вновь погружалось в их розовый туман, добавляя к пылающему закату темно-синие, свинцовые оттенки. Впереди под развесистой кроной грецкого ореха показалось небольшое каменное строение, чем-то напоминающее старый колхозный склад с обшарпанной и темной от сырости штукатуркой, с мокрой черепичной крышей и закрашенными окнами.

– Вот и наша часовня, – с грустью сказал Селизар, вытаскивая из кармана огромную связку ключей.

Ознобин недовольно поморщился и побледнел, не в силах скрыть свою досаду и разочарование. Он не рассчитывал увидеть в этой глуши крупную прозектуру с большим секционным залом, специальными кабинетами для врачей и лаборантов, с отдельной лабораторией и моргом, но заброшенность и мизерность этой нанесли сокрушающий удар его самым скромным ожиданиям.

Дверь заскрипела, и Сергей Иванович шагнул вперед, приглашая за собой Ознобина. В отделении было темно. Включили свет. Их взору предстала небольшая комната, заставленная медицинским оборудованием, с низким серым потолком, цементным полом и влажными крашеными стенами. Это была секционная, где обычно проводили вскрытие. В центре комнаты стоял большой секционный стол, на котором лежал, вытянувшись, желтый, как лимон, труп мужчины.

В глаза бросались теснота и беспорядок. Ознобин в полном смятении осматривал пыльные полки, заставленные грязной стеклянной посудой и немытыми инструментами. В воздухе ощущался слабый запах формалина и разлагающегося тела.

Зашли в соседнюю комнату, где, по всей вероятности, находилась лаборатория вместе с моргом. Рядом с небольшим медицинским столиком, плотно заваленным наборами реактивов, пробирками, микроскопами, стояло несколько каталок. На одной из них лежало еще одно тело, прикрытое белой простыней. На препарировальном столике рядом с зондами, ножами и пилами, приготовленными для вскрытия, стояла пустая бутылка из-под дешевого крепленого вина и валялись обглоданные кости копченой рыбы.

– М-да, – с горечью произнес Сергей Иванович, брезгливо дотрагиваясь указательным пальцем до пустой бутылки. – Опять Брыкин, бес ему в ребро… Как врач умер, так и порядка нет.

Он, недовольно покачав головой, повернулся к Ознобину:

– Ну все, Константин Иванович, принимай отделение. Правда, извини, голубчик, за беспорядок…

Он сочувственно похлопал коллегу по плечу.

– Сам понимаешь, доктора полгода не было… – и неуверенно заглянул ему в глаза.

В эту минуту худое бледное лицо Ознобина с впалыми щеками и блестящими глазами казалось совсем маленьким и ушедшим в редкую рыжую бородку и усы.

– Извините, Сергей Иванович, – произнес он неожиданно плаксивым бабьим голосом. – Вы мне обещали прозектуру… А это… – он в отчаянии развел руками, – я даже не знаю, как это назвать…

Сергей Иванович нахмурился и отвернулся к окну, словно уличенный в каком-то тяжелом преступлении.

– Чем же эта вам не подходит? – тихо спросил он, словно не видел всего безобразия, царившего вокруг. – Обычное отделение… В других больницах и этого нет. Там все вместе: и секционная, и лаборатория, и морг…

Ознобин нервно засмеялся и весь покрылся красными пятнами.

– Поймите меня правильно, – медленно заговорил он. – Я работал под руководством известного профессора Иванова, у меня есть научные работы… Поэтому я полагал… я надеялся увидеть здесь хотя бы элементарные условия.

От волнения у Ознобина подрагивал голос.

– Поверьте мне, – продолжал он, – я приехал сюда не только ради воздуха и тишины, для того чтобы поправлять свое здоровье… но и заниматься научной работой… понимаете, наукой!

– Понимаю, понимаю… – с горечью произнес Сергей Иванович, возвращаясь в секционную.

Он стал раскладывать на препарнровальном столике нужные ему инструменты. Красный от духоты, в нарукавниках поверх халата и водонепроницаемом переднике, внешне чем-то похожий на мясника, он с досадой отгонял от себя больших зеленых мух.

– Село, оно, конечно, и есть село, – словно в оправдание заключил он. – Но согласитесь, коллега, и здесь кто-то тоже должен работать.

Ознобин немного успокоился. Ему вдруг стало неловко перед Сергеем Ивановичем за свою несдержанность. В его душе возникло острое чувство вины перед этим добрым и сильным человеком, который безропотно прожил всю свою жизнь в этой глуши, ничего за это не требуя. Ознобин хотел даже сказать что-то одобряющее Сергею Ивановичу, но на ум не приходили нужные слова.

Начали вскрытие. Сергей Иванович вытащил из кожаного портфеля три бутылки водки. Увидев недоумение на бледном лице Ознобина, он рассмеялся.

– Это родственники покойного передали, – пояснил он. – В здешних местах существует такая традиция – бальзамировать покойника водкой, чтобы замедлить процесс разложения. И, вы знаете, помогает…

Селизар внимательно посмотрел на Ознобина.

– Кстати, ваш предшественник из-за этого сгорел… – продолжал он. – Говорят, последнее время в труп только одну бутылку вливал, а все остальное – в себя. Бывало, до анекдота доходило: приезжают родственники за покойником… И представьте себе, вместо мертвого тела своего родственника обнаруживают пьяное тело доктора! Скандал, да и только.

Селизар тяжело вздохнул, словно о чем-то сожалея.

Вскрытие уже подходило к концу. Вспомнив, что в отделении нет воды, Сергей Иванович, громыхая ведрами, отправился в больницу. Ознобину было непривычно работать одному, и к тому же давно стемнело. В памяти невольно всплывали кошмарные истории из фильмов ужасов. Словно в подтверждение этих мыслей, за дверью в соседней комнате раздался шорох. Ознобин вздрогнул всем телом. На мгновение ему стало жутко, затем, переборов страх, он внутренне засмеялся, стыдясь внезапно обнаруженного в себе суеверия.

Чего только не взбредет в голову от страха, подумал он.

И в этот момент за дверью раздался грохот такой силы, что у Ознобина от неожиданности выпал из рук скальпель. Не помня себя, он механически схватил в руки стоящую около двери швабру и двинулся в морг. Ознобин знал, что мертвые не встают, но, несмотря на это, его сковал безотчетный страх. Он с трудом открыл дверь, в комнате было темно. Вглядываясь до рези в глазах в кромешную тьму, он медленно входил в комнату. От нервного напряжения сильно стучало в висках. Шаря руками по стенке, он долго не мог найти выключатель. Неожиданно его рука наткнулась на что-то мягкое, теплое… Кто-то взял его за руку… Ознобин почувствовал, что теряет самообладание. От ужаса он закричал диким голосом и, как ужаленный, выскочил вон…