Сергей Носов - Фигурные скобки

Автомобиль останавливается, с Капитоновым поравнявшись, и водитель, изогнувшись, приоткрывает Капитонову дверцу.

— Хозяин, едем! Куда?

Вот вам и разговоры о победе института такси над неорганизованными бомбилами.

Капитонову просто хочется сесть.

Дверца не закрывается с первого раза — приходится хлопнуть сильнее.

Восточный человек улыбается Капитонову, ждет.

— Минутку, — говорит Капитонов. — Щас придумаем. — Соображает, спрашивает: — Тебя как зовут?

— Тургун.

— Тургун, ты давно в Питере?

— Год и пять месяц.

— На стройке работал?

— Нет, у брата.

— А по горам скучаешь?

— По семье скучаю. По сестрам. У нас нет гор.

— А Петербург тебе нравится?

— Хороший город, большой. Холодный очень. Куда ехать будем?

— А никуда, — Капитонов достает две купюры. — Ты меня просто так покатай.

— Нет, я нет! Я нет наркотика!

Капитонов сует ему деньги в карман.

— Тургун, я с тобой как с человеком. Ты меня не слышишь, да? Я хочу Петербург посмотреть. Давно не был здесь. Соскучился. Исаакиевский собор знаешь? Адмиралтейство с корабликом? Просто можешь меня повозить? Нева, Мойка, канал Грибоедова… Если есть у тебя место любимое, туда вези. Куда хочешь вези. Мне завтра улетать. Когда еще буду?

— Далеко улетать? В Америку улетать?

— Да при чем тут Америка? — бормочет Капитонов, чувствуя, что поменялся местами с Тургуном, теперь тот вопрошатель. — Ближе. Почему Америка обязательно?

Воодушевляясь, Тургун спрашивает:

— До утра будем ехать?

— Пока не надоест.

Тронулись. Тургун еще не до конца поверил в удачу — он поглядывает на пассажира: не передумает ли, не потребует ли назад денег.

Здесь тепло. Капитонов расстегивает пальто и снимает шарф. Посмотреть Петербург в зимнюю снежную ночь, это то, чего Капитонов хотел больше всего. То ли вспомнив о том, то ли о том догадавшись, он закрывает глаза и немедленно засыпает.

0:41

— Хозяин, приехали.

— А? Что?

— Исакский собор.

— Где?

— Вот. Исакский собор.

— Тургун, ты — Тургун?.. Это, Тургун, не Исаакиевский собор, это Троицкий собор, он же Измайловский… А я что, вырубился?

— Спал, пока ехали.

— Зачем же ты меня разбудил?

— Исакский собор, сам просил показать.

— Троицкий, я же тебе объясняю. Он тоже большой, но поменьше. У Исаакиевского купол золотой. Ты вот что… если мне хочешь Исаакиевский показать, давай-ка поворачивай на Лермонтовский, а там на Римского-Корсакова, ну и по Глинке до Большой Морской… как-нибудь так. Или по Измайловскому, но там по Вознесенскому движение одностороннее, надо будет по Садовой на Большую Подьяческую выскочить, и до Фонарного… Только будить меня совсем не обязательно, если я сплю.

— Спать будешь?

— Нет, Тургун, мне есть где спать. Я тебя не для этого взял. Я три ночи не спал, неужели еще не смогу не поспать? Понял? Я человека, можно сказать, на тот свет отправил. Меня утром следователь пытать будет. Я, может, никуда не полечу. Понял? А ты «спать» говоришь. Ты меня не знаешь, Тургун. Я не люблю фокусы. Но только знай, если вдруг усну, имей в виду, я все вижу, я сам знаю, когда надо проснуться.

Капитонов в качестве штурмана внимательно следит, чтобы Тургун повернул на Лермонтовский проспект. Когда проезжают по мосту, он сообщает, бодрясь, Тургуну: «Фонтанка, видишь, вся подо льдом…» Но перед Садовой, когда останавливаются у светофора, глаза Капитонова снова слипаются и он уже не отслеживает поворот на проспект Римского-Корсакова.

Мост через Крюков канал Тургун переезжает очень медленно, — ему хочется, чтобы пассажир увидел высокую колокольню, но будить его он не решается. Там еще храм с куполами, и все освещено ярким светом, но Тургун знает, что и это не Исаакиевский собор, — про собор он уже вспомнил все сам, а то, что перепутал его с Троицким, это потому что у Троицкого собора Троицкий вещевой рынок, там Тургун помогал брату.

Повернув налево, Тургун пересекает трамвайные пути, — может быть, пассажиру было бы интересно увидеть два памятника — один стоит, а другой сидит, особенно сидячий хорош — у него на голове высокая снежная шапка. Однако дальше интереснее будет, и эту улицу Тургун проезжает довольно быстро — настолько, насколько позволяет тающий снег на асфальте.

На Большой Морской работают снегоуборщики. Но где здесь Море, не знает Тургун. Полтора уже года живет в Петербурге, а так и не видел до сих пор Моря.

Вот и он — Исаакиевский собор, а перед ним памятник на коне, а за ним другой памятник на коне: Тургун едет медленно-медленно, как бы показывая пассажиру то, что он и просил — эти величественные достопримечательности Петербурга. С трудом сдерживает себя Тургун, чтобы не разбудить Капитонова. А пред ними уже Нева. Шпиль на той стороне сияет в черноте неба.

Тургун уже немножечко сам Капитонов — не в том отношении, что хочется ему тоже спать, а в том, что он пытается глядеть на все это глазами того, кто по всему этому долго скучал. И когда переезжает Благовещенский мост, поглядывает на Неву как бы за спящего Капитонова.

Тургун ведет машину по очень красивым местам, и чем красивее место, тем медленнее ведет он машину. Крепость остается по правую руку, а слева — Музей, и здесь он почти останавливается: там за оградой пушки и много другого всего. Вряд ли пассажир кого-то убил — Тургун, скорее всего, неправильно понял слова пассажира. Наверно, это его хотели убить, а не он. Вон он теперь и уснул.

Потом они подъезжают к Мечети. Тургун останавливается и включает аварийные огни, потому что здесь запрещена остановка, и даже гасит на минуту мотор в надежде на то, что пассажир проснется, а потом сам за него почтительно глядит на Мечеть.

По не расчищенным от снега закоулкам он пробирается к Старинному Военному Кораблю, с которого здесь началась революция. А потом, переехав мост, уезжает, сам не знает куда. Пассажиру бы здесь не понравилось, и Тургун торопится выбраться из этой промзоны.

Пассажир не просыпается, даже когда Тургун останавливается на автозаправке, и, хотя у машины проблема с карданным валом, Тургун считает себя обязанным провести пассажира по Невскому. Сначала они едут по Невскому почти с востока на запад (в этот час

03:10

даже на Невском очень мало машин и совсем нет пешеходов), а потом он везет пассажира по Невскому почти с запада на восток. На востоке он вспоминает, что есть один замечательный дом на улице, которая называется Конной. Вообще-то, обычный дом, таких в Петербурге число несчетное, но одна есть особенность у него. На стене у него мальчик надувает через соломинку мыльный пузырь. В Петербурге все строго, а это Тургуна смешит. И он сейчас

04:02

тихо смеется.

Капитонов открывает глаза.