Том Вулф - Конфетнораскрашенная апельсиннолепестковая обтекаемая малютка

— Пустите меня на ту машину!

— Милашка, ты уже мой мотор запустила, богом клянусь!

— Да уж, мать твою за ногу, в натуре!

И тут, совершенно внезапно, сзади, с поля, слышится страшный рев, а затем я начинаю следить за одним из самых великих зрелищ, какие только можно увидеть во время гонок на серийных автомобилях. Машины сотнями выстроились на поле, припарковавшись на глине и на траве, там и сям, прямо и криво, где земля неровная, все эти прекрасные, сияющие, новехонькие автомобили, на ветровых стеклах, свежей эмали и лакировке которых взрывается солнце. Сотни, тысячи автомобилей составлены так и сяк на этом поле, солнце нещадно по ним лупит, и нет совсем никакой тени — разве что от пары установленных там рекламных щитов «кока-колы». А все старые добрые чуваки и чувихи уже находятся рядом с машинами, пока все эти прекрасные бутончики в коротких шортиках распластываются по крышам машин, давя на крепкий и гладкий листовой металл автомобилей, устремляя к солнцу кексики своих маленьких задниц. Старые добрые чуваки валяют дурака по всей округе без рубашек, зато в соломенных шляпах с миниатюрными баночками пива и пуговицами, на которых написано: «Требуются девушки — опыт не обязателен». И у всех добрых старых чуваков и чувих всех возрастов уже расставлены переносные жаровни для барбекю, термосы и охладители, полные пива — и внезапно все это уже вовсе не захолустный Юг, а квинтэссенция современных пригородов Всей Америки, втиснутая в одно это место, со сверкающими автомобилями и одноразовыми товарами под обнаженным солнцем — внутри странной чаши. Трек так круто поднимается на виражах и даже на прямых, что здесь и впрямь получается некая чаша. А стена вокруг трека заодно с открытыми трибунами кажется ее краем. И с поля, из этого невероятного скопления сверкающих, новехоньких автомобилей, не видно никакого другого горизонта, кроме краев чаши, над которыми висит лишь кобальтово-синее небо Северной Каролины. А затем, совершенно внезапно, по сигналу, тридцать моторов серийных автомобилей разом заводятся там, где машины выстроились перед трибунами. Рев этих моторов просто невозможно описать. Они одновременно испускают хрип, гул и громыхание, которые пронизывают твое тело и наполняют всю чашу диким шумом работающих двигателей. Затем машины стартуют, делая два заранее обговоренных круга, просто чтобы набрать скорость, после чего, закладывая четвертый вираж, вырываются на прямую перед трибунами уже на полном ходу (сто тридцать миль в час здесь, сто шестьдесят миль в час в Атланте и сто восемьдесят миль в час в Дейтоне). Флаг резко опускается, и все старые добрые чуваки и чувихи на поле и на трибунах вскакивают и начинают буквально сходить с ума. Внезапно чашу заполняет одна колоссальная оргия безумного восторга и освобождения — всего того, что олицетворяет для американцев автомобиль. Безумная оргия!

Первый крут гонки на серийных автомобилях являет собой жуткое, до дикости жуткое зрелище, к которому любой другой вид спорта даже близко не подходит. Двадцать, тридцать, сорок автомобилей, каждый весом почти по две тонны, по три тысячи семьсот фунтов, с форсированными моторами объемом 427 кубических дюймов, мощностью 600 лошадиных сил, практически сцепляются друг с другом, бок к боку и хвост к носу, на узкой полоске асфальта, летя со скоростью сто тридцать, сто шестьдесят, сто восемьдесят миль в час, так круто закладывая виражи, что резина шин горит прямо у тебя на глазах. Для знающего водителя это примерно как оказаться внутри автомобиля, мчащего по скоростной автостраде Вест-Сайд в Нью-Йорке в самый час пик, но с той разницей, что все едут в буквальном смысле в три-четыре раза быстрее — на таких скоростях, каких человеку, добиравшемуся до восьмидесяти миль в час на простой автостраде, элементарно себе не представить. Вдобавок любой другой водитель здесь является твоим злейшим врагом, жаждущим в любую секунду тебя подрезать, обойти и обогнать, а то и в боевом азарте оттолкнуться от твоего борта и первым войти в поворот.

Скорости здесь значительно выше тех, что развиваются на гонках «Индианаполис-500», машины более мощные и куда более тяжелые. Призовой фонд в южных гонках серийных автомобилей далеко превышает те деньги, что предлагают в Индианаполисе или в европейских гонках за Гран-при. С другой стороны, мало у кого из индианаполисских или европейских гонщиков найдется достаточно мужества, чтобы преуспеть здесь.

Хотя народ наверняка стал бы это отрицать, я уверен, что большинство гонщиков на серийных автомобилях, если они в достаточной мере остервенеют, могут запросто припереть друг друга к стенке. Так бывает, когда внутренняя машина слева от другой толкает ее, заставляя бесконечно крутиться. Столкновения, впрочем, представляют собой не единственную опасность. Машины в буквальном смысле слишком быстры для своих запчастей — в особенности для шин. Компании «Файрстоун» и «Гудьир» уже вложили миллионы в гонки на серийных автомобилях, но ни они, ни кто-либо другой пока еще не оказался способен изобрести надежную шину для этого типа гонок при нынешних скоростях. Три знаменитых гонщика на серийных автомобилях погибли в прошлом году — два из них, Джо Уэзерли и Файрболл Робертс, уже состоявшиеся чемпионы, а третий, Джимми Пардью, один из наиболее перспективных новичков, родом из округа Уилкс, что в штате Северная Каролина, — оттуда же, откуда и Джуниор Джонсон. Из всей этой троицы только Робертс погиб в результате столкновения. Джуниор Джонсон участвовал в том столкновении, но даже царапины не получил. А Уэзерли и Пардью потеряли управление на виражах. Смерть Пардью случилась во время тестового заезда по проверке шин. В процессе тестовых заездов инженеры из компаний «Файрстоун» и «Гудьир» пробуют на машине разные шины, а гонщик, неизменно один из самых выдающихся претендентов, на максимальной скорости их тестирует. Обычно эта процедура проводится на треке в Атланте. Гонщикам платят по три доллара за милю, и за один-единственный день они могут накрутить пять-шесть сотен миль. При средней скорости сто сорок пять миль в час очень много времени это не занимает. Так или иначе, гонщики несутся по треку с такой скоростью, что на вираже шины запросто могут вырываться из рам. Или могут ломаться оси. Тогда машины практически слетают с колес.

Несколько лет тому назад Джуниор Джонсон распахивал у себя дома сад при помощи плуга, который тащил славный мул. Джуниор шел по земле босой, в одном лишь комбинезоне, когда парочка старых добрых чуваков подкатила туда, после чего предложила ему добраться до скоростного трека и принять участие в гонках на серийных автомобилях. Им хотелось, чтобы сперва там погонялось несколько местных чуваков, организуя как бы прелюдию к главной гонке. «Что-то вроде побочного представления», — как впоследствии вспоминал сам Джуниор.