Валерий Варзацкий - Пьяная жизнь

«повышающихся» из социалистического лагеря. Поляки,

болгары, венгры попросили пощады. Дольше всех держался

вьетнамец, просивший меня за бутылку рисовой водки знакомить

его с большими украинскими слушательницами. Большие

женщины были его слабостью. Справедливости ради надо

отметить, что удовлетворял он их по высшему разряду. Все были

довольны, а одна, самая большая, за которую я получил две

бутылки, по секрету призналась: после вьетнамца – никого не

надо.

Я придумал неординарный метод добычи спиртного,

рассчитаный на любознательных, но не слабонервних.

Мой товарищь по комнате болел диабетом. Кололся сам.

Процедуре

предшествовал

ритуал:

кипячение

шприцов,

раздевание до трусов. Затем начиналось главное – введение

толстой иглы в ноги от колена до паха.

ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ

Пот со страдальца лился ручьями, когда он много раз

пытался, но не мог загнать иглу в окаменелые, бугристые

мышцы. Когда, наконец, находил нужный миллиметр, выдавить

инсулин из большего шприца за один раз не мог. Бросал шприц

торчащим в ноге, вытирал полотенцем пот, выкуривал сигарету и

продолжал давить. Не помню, чтобы дело обходилось одним

перекуром. Наоборот, нередко, вконец обессилев от неудачных

попыток на ногах, бедняга в отчаянии бил шприцом в живот!

Этот «номер» валил с ног самых матерых, если судить по их

брехням, слушателей из Полтавы и Хабаровска, обитавших через

стенку.

Короче, мне пришла в голову мысль за зрелище брать

натурой – бутылку с человека. Провел необходимую рекламную

работу, одним намекая, что диабетики те же наркоманы, другим,

что после укола больному объязательно надо выпить. Ни

колющихся диабетиков, ни тем более наркоманов все кто

приходил, в глаза не видели. Успех шоу был потрясающим!

Расставание началось за неделю до окончания курсов.

Пили «по-черному», безпрерывно, круглосуточно. Вновь, как

когда- то в Ленинграде мы с Женькой Храмом остались одни в

общежитии, теперь оказались одни с другим однокурсником.

Проснулись, пол усыпан пустими бутылками, тишина. В здании -

ни души. Все разъехались.

Рванули на автовокзал. Он сразу прыгнул в автобус на

Одессу. Я попозже, с приключениями, в Доманёвку, где меня с

нетерпением поджидали двое «корешей», для совместной работы

по сбору орехов в лесополосах.

Как вспомню, так вздрогну! Четыре месяца почти

круглосуточной работы на коленях, обильно сдобренной

ежедневными возлияниями на чистом воздухе, в тени ореховых

Валерий Варзацкий

деревьев. Никогда бы не поверил – никакого похмельного

синдрома в настояном на орехах воздухе!

Как не забыть, как не вздрогнуть, если «кореша» мои

дорогие, «кинули» меня по полной, продав орехи, когда я уехал,

наконец, к первому октября преподавать в институт. Деньги

поделили между собой. Мне – «шиш».

Таков был первый опыт занятий бизнесом. Без сомнения и

водка затуманила сознание, помешала трезво оценить ситуацию.

Так что первые, большие по тем временам и запросам, деньги

потерял фактически из-за неё проклятой. И все же, все же то

были только первые цветочки мои, звоночки мои…

Вторые «выстрелили» подобно ранним тюльпанам у мамы

и зазвенели пасхальними колоколами весной, под конец учебного

года.

Помню голый, замотавшись в простыню на досках

вытрезвителя думал: «Боже! Что за напасть на меня?! Опять

конец года, опять беда…» А каким волшебным было начало дня!

Получил зарплату, заплатил партвзносы, излучая успешность,

солидно двинулся в отдел науки обкома для приятной беседы о

переводе с повышением в другой ВУЗ.

Вдруг навстречу друг:

- Пойдем выпьм по пятьдесят грамм

- Да мне в обком на собеседование…

- Чудак! Что нам будет от пятидесяти грамм? Тем более,

они все еще чумные, после «вчерашнего». Я вчера вечером

развозил их по «хатам».

- Ну, пошли.

В кафе над портом встретили двоих, закончивших истфак

двумя годами раньше. Как же не отметить встречу? Добавили

ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ

еще по пятьдесят. За мой счет. Те в ответ – бутылку на стол, чтоб

не бегать со стаканами. Потом – мы бутылку, от избытка чувств и

вспыхнувшей любви к старшим товарищам, городу, миру,

человечеству.

…Проснувшись в вытрезвителе голым, с горячки начал

стучать в дверь, чтоб выпустили. Бывалые предостерегли:

- Не шали. Схлопочешь по ребрам. Жди рассвета.

- Где же мои вещи?!

- Не волнуйся, все у дежурного в ячейке.

Из многочисленного «все» оказался только партбилет.

Кожаный болгарский портфель, японский зонтик, китайская

авторучка, итальянские солнцезащитные очки, редкие тогда даже

в Одессе часы «Ориент» японской сборки, перстень с чернью,

«обручалка», золотой браслет, деньги, паспорт, научные бумаги и

то, о чем не помню, ушли безвозвратно.

В ту минуту больше всего ощутил потерю записной

книжки. Надо было кому-то позвонить, чтобы приехали и

викупили. Не звонить же домой. В шоке забыл все номера. Всех

отпустили, а я еще три часа, умирая от похмельного синдрома

сидел, ходил возле дежурного босиком (туфли тоже исчезли)

пока он не смиловался и через справочную не узнал номер

телефона моего ныне покойного друга, земляка, редкой души

человека Олега Ковалева. Тот примчался на «Жигулях», забрал

меня в свои «апартаменты» сантехника на поселок Котовского и

«лечил» три дня крепленным вином, выслушивая мои душевные

излияния. Когда «добили» ящик «пойла» - отвез домой.

Что дальше? Рядовые члены КПСС, «отметившиеся» в

советское время с партбилетом в вытрезвителе, знают.