Валерий Варзацкий - Пьяная жизнь

Информация шла в райком, оттуда – в парторганизацию. Итог –

«строгач» с занесеним в учетную карточку, если впервые и без

Валерий Варзацкий

отягчающих обстоятельств. Второй раз – «с вещами на выход» из

партии. Если без отягчающих обстоятельств.

Тогда еще не запивал, потому быстро собрался с мыслями.

Попробовал перехватить информацию на пути в институт.

Огромную благодарность в Царство Небесное направляю

Эдуарду Антоновичу Ашрафяну, доценту, в тот момент

исполнявшему объязаности заведующего кафедрой, моему

прекрасному старшему товарищу. Он сумел, за простой

«магарыч» клерку, изьять мою фамилию из информационной

ленты городского Управления МВД. Но не помню почему,

стопроцентной гарантии, что фамилия не попадет в институт,

клерк не дал. Тогда я принял решение уволиться и уехать в

Доманевку.

Смысл увольнения – выскользнуть из зоны компетенции

Одесского обкома партии. Мы справедливо полагали, что если

даже информация получит огласку, никто в другой области за

мной гоняться не будет.

Тем не менее, сильно переживал, дни тянулись «у мамы

под кроватью» как годы, пока наконец соседка, работавшая

заведующей сектором учета, не сказала мне, что учетную

карточку прислали. Значит, я мог и не увольняться…

Времени на раздумия хватало. Уже тогда зафиксировал

волнообразие своей жизни. Поскольку Оренбург был первым

опытом вузовской работы сравнил Институт связи с

Оренбургским педином. И там и в Одессе начинал ассистентом, а

уходил и.о. доцента среди учебного года. Из головы в сердце

перетекла горькая мисль: «Осталась еще одна попытка стать

«ваковским» доцентом. Последняя».

ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ

После «доманевского сидения» устроился на роботу вновь

в качестве ассистента. Привычно легко влился в коллектив.

После ГКЧП, 1 сентября 1991 года приехал в хорошо знакомый

Институт повышения квалификации «повышаться» от нового

ВУЗа.

Слушателей было удручающе мало. Одессу представляли

три человека – я, мой сокурсник и женщина – философ.

Компанию нам составили два арабиста из Махачкалы. От них с

удивлением узнал о киевской школе арабистики, начало которой

положил Агатангел Крымский.

Разговоры об Одессе и мусульманських традициях Кавказа

вели под. дешевые крепленные вина каждый вечер.

Кризис в межнациональных отношениях одесситов и

махачкалинцев случился, когда появились «купоны» и мы,

командировочные, оказались без них. Советские рубли одесситы

неосторожно пропили, надеясь на стипендию а купонов не

получили, так как были не киевлянами. Тогда Махачкала

выделила помощь рублями, и бежать за вином выпало мне. После

распития меня обвинили в неправильной сдаче. Карманов не

выворачивали, правоту свою я доказал, но горячий нрав

джигитов с берегов Каспия мы почувствовали. Отношения тихо

сошли на нет.

Отсутствие купонов и рублей не забуду никогда. Четыре

дня мы с однокурсником ничего не ели, пили воду из-под крана,

сигареты «стреляли» у прохожих, вполне серъезно намеривались

садиться с шапкой у станции метро.

Выручил наш историк Саша Лебеденко, работавший в

Переяславле – Хмельницком. Привез еду, курево, спирт.

Уезжали мы из Одессы советской, а возвратились в

украинскую…

Валерий Варзацкий

Обществоведческие кафедры закрывались, объединялись,

переименовывались, сокращались по штатам. Каждый боролся за

рабочее место. Этого я не уловил, а расслабленный ИПК (кстати,

мы были последним в истории набором) по-инерции продолжал

«отдыхать», увлеченно рассказывая собутыльникам о киевских

страданиях. Я бы даже сказал, пил с удвоенной силой,

наверстывая упущенное от безденежья в Киеве.

Тогда же, в конце 1991-1992 учебного года, произошел

поворотный в «питейной биографии», объективно трагический

для меня момент – первый раз из-за пьянки не пошел на работу.

Трое суток пили с другом Серегой в гараже. Как всегда

рассчитывал утром выпить пивца и «разогретый» выдать

шедевры словоблудия на лекциях, оставшись после занятий на

последнем в году заседании кафедры. Портфель со всем

необходимым для кочевой жизни ещё не запойного, ещё не

классического алкоголика, но «пофигиста» - пьяницы, был со

мной. Ничего не мешало тут же в гараже побриться, умыть рожу

и вперед! Но… видно на роду было написано другое.

С ночи чудом осталось полбутылки водки. Очень тяжко

было. «Выпью, - думаю,- пятьдесят грамм, все равно еще рано,

пивныые заведения закрыты, может легче станет». Стало

действительно легче. После второй – вообще хорошо.

- А может ну их на х…?, - говорю Сереге. – Все равно это

последние занятия, их половины не будет. А на кафедре будут

подводить итоги – обойдутся и без меня.

-Золотые слова! Ну, наливай третью, за тех. кто в море!

Без меня обошлись точно. Оказывается, на заседание

пришел проректор и в жестком противостоянии решали, кого

уволить, кого оставить. Результат: со всеми решили

ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ

положительно, большинству лишь уменьшив нагрузку, «за

бортом» оказался один я. Уволили по сокращению штатов.

Итак, первый раз по-пьянке не вышел на работу и был

уволен. Думаете, запил с горя? Продолжил, узнав о

случившемся? Ошибаетесь.

Во – первых, с горя я и сегодня, в шестьдесят три года, не

запиваю. Начинаю только в хорошем настроении.

Во – вторых, в сорок один год запоев еще небыло.

Что такое запой в моем исполнении? Минимум две недели

употребления водки по двадцать пять - тридцать граммов одним

глотком, запивая водой, закусывая печеньем (три - четыре