Марк Дюген - Дорога великанов

Я видел, что Лейтнер радуется моей общительности. Пациент, который болтает без умолку, лучше, чем пациент, из которого слова не вытянешь.

– Мой отец убил кучу народу. Около тридцати человек. И ничего.

– Но у него были на то причины, – возразил Лейтнер. – У государства есть, так сказать, монополия на законное насилие. Я тоже убивал, Эл. В сорок четвертом, в Нормандии [40] Нормандская операция («Overlord») – стратегическая операция войск Великобритании и США против нацистской Германии, длившаяся с 6 июня по 31 августа 1944 года. .

Впрочем, док, судя по всему, не сильно гордился своими убийствами.

– Думаете, через пару лет я мог бы служить во Вьетнаме?

– Зачем?

– Может быть, убийства с благословения страны меня излечат? Так, по крайней мере, началась история моего отца. Он украл рядом с Лос-Анджелесом мотоцикл и оскорбил полицейских, которые его арестовали. Копы узнали, что отец покинул предприятие, производившее военные самолеты. Он работал электриком в «Мак-Доннелле» – оснащал электричеством «Би-25» [41] «Мак-Доннелл эркрафт корпорэйшн» ( McDonnell Aircraft Corporation , 1939–1967) – американская компания, производившая военные самолеты. «Би-25» ( North American B-25 Mitchell , 1940–1979) – американский двухмоторный цельнометаллический пятиместный бомбардировщик среднего радиуса действия. Бомбардировщики «Би-25» выпускала компания «Норт-Америкэн эвиэйшн» ( North American Aviation ) – компания «Мак-Доннелл» их обслуживала. . Обожал скорость, но, так как денег на «Харли» у него не водилось, он угнал классный байк и поехал по дороге сто один к Олимпии. Пересекать границу он не собирался [42] Олимпия (Olympia) – столица штата Вашингтон, расположена на южном берегу тихоокеанского залива Пьюджет. Имеется в виду граница США и Канады, проходящая примерно в 160 километрах к северу от Олимпии. . Поскольку отца подозревали в намерении дезертировать, его приговорили к трем годам заключения. Через несколько недель после ареста отцу предложили вступить в отряд специальных войск, где требовались такие парни, как он. Он вышел из тюрьмы в Лос-Анджелесе и направился в Хелену на поезде в сопровождении военной полиции. Отец рассказывал, что по приезде принял Форт Харрисон за декорации к фильму. Хижины из деревянных досок стояли друг за дружкой на равнине, окруженной грозными горами. Большинство местных не ладили с правосудием, но никто из них никогда не совершал ни убийств, ни серьезных преступлений. Они были драчунами, забияками, мошенниками, хулиганами, в общем, даже симпатичными ребятами. Отец отличался удивительным телосложением и высоким ростом, однако часто говорил о неискоренимом страхе перед физическим насилием. Он искренне считал, что в постоянном страхе невозможно достойно жить, а потому обещал себе измениться. Солдафоны бесконечно тренировались: государство хотело сделать из них самый ловкий и сильный отряд армии США. Всю зиму они карабкались по скалам, спускались с гор на лыжах, учились управлять самолетами и пользоваться самыми разными видами оружия. Больше отец ничего не рассказывал. Я знаю, что его отправили в Италию. Многие, слишком многие из его сослуживцев погибли, поэтому он не любил хвастаться сражениями. Но для меня отец настоящий герой.

Я никогда особенно не любил Монтану. Зимой там холодно, как в склепе, а летом жарко, как в преисподней.

Я окончательно обессилел от своего рассказа в тот момент, когда понял, что сейчас поставлю Лейтнеру шах и мат.

Моя мать родилась и выросла вместе с тремя своими сестрами на ферме в Монтане. Родителей матери я не знал: в конце войны они погибли в автокатастрофе. Дедушка был немецкого происхождения, родом из Баварии; его дед уехал из Германии в Монтану. Родители матери погибли из-за дедушкиного пьянства: в день своей смерти он выпил около пяти литров пива. Затем машину стариков вынесло с дороги, и она несколько раз перевернулась. Это произошло через несколько недель после знакомства моих родителей субботним вечером в баре Хелены. Отец пришел с тремя друзьями, двое из которых выжили в войне. Они как следует выпили, и отец почувствовал влечение к этой высокой женщине, ростом примерно метр девяносто, обычно не пользующейся популярностью у мужчин. Думаю, мать бросилась в объятия отца потому, что шанс встретить мужчину на двадцать сантиметров выше нее мог больше никогда не представиться, а ей, несомненно, хотелось выглядеть маленькой и хрупкой рядом с великаном, который ласково клал ей руку на шею. Отец не особенно разбирался в женщинах. Если четко не представляешь себе своих желаний, рискуешь оказаться в постели с копией собственной матери.

Лейтнер расхохотался.

– С чего ты это взял?

Я старался найти ответ, но не мог.

Едва заарканив мужчину, и бабушка, и мать, обе высокие и властные, всячески выказывали ему свое презрение. Это правда. Когда отец ушел, я думал, мать сойдет с ума от одной мысли об одиночестве. Однако она стала встречаться с сотрудником банка. Надо было слышать, как она разговаривала с ним на первых порах; я, конечно, подслушивал их беседы из своей комнаты. Она говорила ему ласковые слова, устраивала стриптиз, а потом просила отыметь ее, как последнюю шлюху. Не знаю, имел ли он ее как последнюю шлюху, только грохот стоял такой, словно надо мной по деревянному мосту проезжает товарный поезд. Как только парень заглатывал крючок, моя мать превращалась в монстра.

Я удивился, узнав о том, что смерть родителей облегчила матери жизнь. Она призналась в этом отцу во время одной из тех ссор, которые вспыхивали, стоило им только остаться в спальне одним. Обиженная непониманием отца, мать живописала ему, как старик терял над собой контроль и лапал дочерей. Мать ни разу от этого не пострадала, но младшая сестра испытала всё. В том числе содомию. В те времена я не знал, что это такое, но слышал, как отец сказал: «Замолчи, ребенок же внизу». Я сразу отправился за словарем. В словаре слово определялось довольно витиевато, словно авторы чего-то стыдились, однако я примерно понял, что содомия – это особая форма проникновения, немного… животного проникновения…

– Не думаю, Эл, что это форма животного проникновения. Напротив, она характерна для нашего вида с его представлениями о власти.

Мне показалось, Лейтнер на секунду замялся, решив, что чересчур разоткровенничался с шестнадцатилетним подростком, однако сомнения его тут же рассеялись: он понял, что говорит со взрослым человеком.

Когда я сделал ход ферзем, доку оставалась лишь рокировка. Впрочем, всё равно я побил бы его через три хода.

Моя мать вышла замуж за моего отца – героя, подарившего ей мою старшую сестру, – и оказалась в маленькой квартирке с электриком, который проводил свободное время, играя в карты с приятелями и охотясь. Он страстно любил покер и всегда играл с одними и теми же. Брюс Гэберти и Эндрю Стэмп служили в спецвойсках и, подобно отцу, никогда не вспоминали прошлое. Отец радовался, зная, что они рядом, в тишине. Они говорили о многом – только не о войне. Когда Джо Бенфорд, их четвертый товарищ, поднимал тему с азартом парня, проторчавшего три года в офицерской столовой, он встречал гробовое молчание.