Ирэн Роздобудько - Пуговица. Утренний уборщик. Шестая дверь (сборник)

Соня с уважением смотрела на мой «шлем» и не перечила. Как учили в саду, мы построились в шеренгу и на «первый-второй» рассчитались. После того как Соня пискнула: «Расчет окончен!», – я скомандовала: «Направо! Бегом марш!», и тренировка началась.

Мы выбежали на бульвар и мелкой трусцой направились к реке. Бежать было легко: дорога шла под уклон. Люди в проезжающих мимо троллейбусах с удивлением смотрели на нас. «Завтра попрошу бабушку вышить на майке самолет!» – решила я.

В конце пути, уже почти у самой реки, легкость куда-то испарилась. Дышали мы с трудом.

– Стоп! – скомандовала я.

И мы снова (чтобы проверить, никто ли не потерялся в пути) рассчитались на «первый-второй»:

– Первый! – крикнула я.

– Второй! – пискнула Сонька.

– …третий, – произнес кто-то за спиной.

Мы как по команде повернули головы: чуть поодаль стоял незнакомый мальчишка.

– Я тоже хочу играть! – сказал он.

– Мы с незнакомыми не водимся, – строго ответила я, но Сонька уже толкала меня в бок, указывая глазами куда-то вниз: у ног мальчишки лежала… черепаха. Она как раз высунула голову и стала водить ею справа налево, словно обнюхивая траву.

Заметив наш немой восторг, мальчишка преобразился и, деловито подбоченившись, сплюнул себе под ноги. Причем вместе со слюной вылетел и зуб.

– Я его языком всю неделю раскачивал, – пояснил он.

Мы кинулись искать зуб. И как бы невзначай Сонька «наткнулась» на черепаху.

– Я нашла черепаху, – объявила она.

– Это моя черепаха. Я за ней в камыши лазил. Принесу домой и буду дрессировать!

– Подумаешь! А у меня брат – летчик! – не сдалась Сонька.

– А у моего брата вот такенное золотое кольцо, так блестит – закачаешься…

Еще никогда и никто не пользовался такими аргументами, и мы озадаченно сникли.

– А твой брат кто, шпион? – спросила я.

Пришла очередь растеряться мальчишке.

– Только у шпионов много золота и драгоценностей, – пояснила я. – Ну-ка, говори свой адрес!

Сбитый с толку незнакомец заученно назвал свой адрес.

– Смотри, больше никому не говори про своего брата – мы его первые поймаем! – деловито сказала я. – Давай сюда черепаху!

Мальчишка торопливо протянул нам животное и, словно продавец в магазине, смахнул с панциря пыль.

– Эх ты, шпионенок! – презрительно сказала Соня. – А еще с черепахой!

Потом мы вернулись во двор и стали черепаху купать, потом пеленать, потом кормить. Под конец она спрятала голову и ножки в панцирь и ни за что не хотела вылезать. Потом мы гуляли по пустырю и по очереди держали ее за пазухой. Когда наступила пора идти домой, Сонька не обнаружила у себя черепахи – она выскочила из-под майки.

– Знаешь, – сказала задумчиво Сонька, – а ведь это была шпионская черепаха…

Мы вздохнули, представляя, как ехидно улыбается «шпионская черепаха», пробираясь сквозь заросли.

А летчицами мы так и не стали…

Впрочем, потом мне было не до игр. Ушла бабушка. Так, по крайней мере, мне сказали родители, и я сделала вид, что поверила в их жалкое вранье. Я помнила: вначале бабушку увезла белая машина с красным росчерком на боку. А через несколько дней меня отправили к соседке (о ней я тоже расскажу, но не теперь). Вечером зашла мама и принесла тете Вале кусок белого сатина. Соседка села за швейную машинку и сострочила две полосы – одну длиннее, другую – короче, а после сшила их в форме креста и аккуратно разгладила горячим утюгом. Снова забежала мама, забрала крест, похвалила работу и рассеянно провела рукой по моим волосам.

Утром соседка повела меня гулять. Впервые мы заехали так далеко – в луна-парк на другом конце города, но ни карусель, ни «американские горки» почему-то не обрадовали меня. На обратном пути я смотрела в окно троллейбуса и видела, как снаружи плачет осень…

Мое первое вранье связано со смертью. Теперь я знаю точно, что дети думают о ней, почти так же, как и взрослые. Однажды, когда бабушка была еще жива, мне приснился сон о том, что ее не стало. Проснулась я от того, что кто-то тряс меня за плечи: своим плачем я разбудила всю семью. «Что тебе приснилось?» – спросил отец. Я неожиданно поняла, что высказанная правда о моем сне может стать реальностью, ведь это была настоящая взрослая правда о смерти. И я сочинила историю о том, что «удав съел двух маленьких крольчат». Не могла же я признаться, что впервые ощутила состояние потери и невозвратности. После похорон, от которых меня оградили, я вошла в совершенно новый дом. Самым страшным была пустая, аккуратно застеленная бабушкина кровать, а еще мне надо было притворяться, будто бы я верю, что она уехала. И вести себя как обычно. Наверное, именно тогда я возненавидела взрослый мир, в котором нужно скрывать свои истинные эмоции. И чаще всего от того, что не хочешь расстроить своих близких. Врать из чувства жалости к ним…

Квартира стала для меня пустой. Я зашла в детскую и плотно закрыла двери. Я знала, что отныне никто не будет контролировать меня. Я сорвала со стены уже здорово выгоревший на солнце плакат с медведем – обои под ним остались темными – и нарисовала третью Дверь. И очень удивилась, что на этот раз она оказалась больше прежнего, еле различимого контура. Я поняла, что выросла и что отныне это будет неотвратимо. Не знаю, почему я не обрадовалась этому, как другие дети. Я вспомнила, как радовались Санюли каждой следующей зарубке на лутке двери, на которой отец отмечал их рост и вес. Каждый сантиметр приближал их к удивительному миру взрослых – и они были счастливы. Но почему я не ощутила подобного восторга? Я почувствовала отчаяние. Я сгребла всех кукол, которые лежали на моей кровати, и с силой швырнула их в стену – туда, где была нарисована Дверь, и они провалились в легко приоткрывшийся проем. Мои верные любимые маленькие друзья. Неужели они мне больше не нужны?! Гнев сменила жалость. Я толкнула третью Дверь…

…За ней было темно, как в чулане. Я стояла и надеялась, что глаза привыкнут к мраку и хоть что-нибудь можно будет разглядеть.

– Госпожа Марианна, по-моему, пора переодеваться! – услышала я чей-то шепот метрах в двух от себя. – Бал начинается через полчаса!

– Опять – на бал? – раздался другой более звонкий голосок. – Вам не наскучило, госпожа Амелия?

– А ей никогда не надоест скакать до упаду! – прокомментировал третий хрипловатый голосок.

– Это вы из зависти, госпожа Эльвира! Я уверена – из чистой зависти! – продолжал первый голос, – а все потому, что Королю Подванни понравилась я, а не вы!

– Ваш король меня совершенно не интересует! – презрительно ответил басок той, кого назвали Эльвирой. – Он похож на паука.

– Ни капельки!

– Похож, похож!

– Не ссорьтесь, дамы! – прервал их звонкий голос. – Сегодня мы придумаем новую игру.