Борис Пугачев - Зеркало для слепого

Последние дни он трусливо думал только о себе. Стыдясь, вспомнил, что даже не поинтересовался у Абдулло Рахимовича, связались ли по его просьбе с Оксой, чтобы объяснить причины задержки его возвращения в Душанбе. Мелочь? Нет. Это проявление родившейся в нем вместе со страхом черствости, выражающейся в безразличии к проблемам других. Родилось это состояние быстро. На его глазах убивали и насиловали, а он, дабы успокоить остатки своей совести, оправдывался обстоятельствами, на которые якобы не в силах был повлиять. Так ли это? Конечно, нет. Просто он посчитал для себя выгодным стать частью процессов, случившихся в результате войны и могущих повлечь самые нежелательные последствия. Впрочем, эти последствия уже проявились. Он уже несколько раз повел себя подло. В нем уже зародилось оправдывающее эти поступки «Я», вытесняющее прежнее. Поэтому он позитивно воспринимает мироощущение окружающих его людей, потерявших за время войны многие человеческие качества. Глобальность произошедшего и возможного ужаснула его. Он вдруг понял: побудительные причины его приезда сюда ничтожны в сравнении с тем, что с ним происходит. Пока не случилось непоправимого, надо уезжать и постараться забыть эти уроки, подавить нарождающееся эгоистичное и жесткое «Я». Для ускорения отъезда нужна причина. Она имелась. Свадьба сына Султона, на которую он мог опоздать, задержись еще на несколько дней. На востоке такая причина — серьезная…

Размышления Родика прервал запыхавшийся Салим. Он нес патронный цинк с привязанной к нему веревкой, вероятно намереваясь закрепить его на дереве, как мишень. Родик не стал обсуждать правильность выбора мишени с позиций опасности рикошета и молча начал карабкаться по склону. Мысли его переключились на предстоящее развлечение. Новое «Я» делало свое дело. Теперь Родика вновь больше всего интересовала его персона. Вернее, ее безопасность. Он подумал, что их выстрелы могут принять за нападение и, как тут принято, не разобравшись, примутся стрелять в их сторону. Добравшись до намеченного места, он увидел, что старик и двое бойцов вышли на дорогу. Родик крикнул. Его услышали, он помахал рукой, давая понять, чем они собираются заняться. Судя по реакции, его поняли. Успокоившись, Родик достал пистолет, убедился, что он полностью заряжен, проверил положение предохранителя и стал топтаться, пытаясь создать на крутом склоне достойную опору для ног.

Салим, глядя на приготовления Родика, заметил:

— Хоп. Будем стрелять между веревками. Дерево круглое. Ящик я закрепил не очень надежно, может упасть. Вам хорошо видно?

— Нормально, — принимая позу для стрельбы, отозвался Родик. — Постараюсь не перебить веревку. Патроны только те, что в пистолете?

— Не. Есть еще. Не жалейте. Бисьер [81] Бисьер ( тадж .) — много. .

Родик сделал несколько одиночных выстрелов, но, к его досаде, мишень даже не шелохнулась. Чертыхнувшись, он поменял позу, подставив для упора под рукоять пистолета левую руку, как это делают герои боевиков в критических ситуациях. Переключил режим огня. Тщательно прицелившись, расстрелял всю обойму. К своему стыду, он ни разу не попал в мишень, а только отщипнул в нескольких местах ствол дерева.

— От пьянки руки трясутся, — посетовал он, передавая Салиму пустую обойму. — А может быть, никак к пистолету не привыкну. Тяжелый и вывешен как-то странно. Я из пистолета последний раз стрелял лет пятнадцать назад.

— Шитоб накунед [82] Шитоб накунед ( тадж .) — не спешите. . У него курок очень тугой. Жмите резче. Дайте я подправлю прицел. Пристрелян он ниже центра, — посоветовал Салим, заполняя обойму.

— Прилажусь. Жаль, кобуру пристегнуть нельзя. А целюсь я чуть ниже центра.

Салим что-то еще сказал, передавая пистолет Родику, но его слова потонули в нарастающем гуле. Родик оглянулся и увидел вылетающий из-за вершины горы самолет. В следующее мгновение раздался квакающий грохот, и Родик очутился на земле, придавленный телом Салима. Почва содрогнулась под ним, а в ушах нестерпимо заныло от все поглощающего звука. Перед глазами проплыло брюхо самолета, летящего так низко, что Родик различил отдельные детали конструкции. Гул стих так же неожиданно, как и появился. Родик высвободился из-под Салима и растерянно спросил:

— Что это было?

— Не знаю. Похоже на бомбу. Извините, муаллим, что пришлось повалить вас на землю. Ничего не ушибли?

— Да нет. Рахмат.

— Вы не вставайте. Я пойду на разведку.

— Пойдем вместе, — вставая, возразил Родик. — Если опасность исходит от самолета, то его уже не видно.

— Набиеед [83] Набиеед ( тадж .) — не ходите. . Он может вернуться, — резонно рассудил Салим. — Да и что он сделал — не знаю. Я отвечаю за вас.

Родик в душе с ним согласился, но, вспомнив свои размышления, решил проявить характер и твердо заявил:

— Пойдем вместе. Может быть, нужна помощь. Одного я тебя не отпущу. Я старший, и мои слова не подлежат обсуждению. Где пистолет?

— Хоп. Вот возьмите, муаллим, — поднимая с земли оружие, согласился Салим. — Только одно… Я пойду впереди, и, если дам знак остановиться, пожалуйста, укройтесь. Деревьев много.

Озираясь, они начали осторожно спускаться к дороге.

На первый взгляд казалось, что все было по-прежнему. Однако, пройдя вдоль дороги несколько сотен метров, они заметили поднимающийся из-за деревьев дым. Салим жестом остановил Родика и, стараясь держаться за стволами деревьев, побежал в ту сторону. Родик прислонился к одному из стволов и стал напряженно озираться, сняв пистолет с предохранителя и поглаживая курок. Вдруг окружающие дорогу кусты зашевелились. Родик вскинул руку с пистолетом и застыл. Из кустов вышел Иранец и крикнул:

— Полноте, любезнейший Родион Иванович, извольте опустить оружие-с. Стрельнет-с ненароком. Эта игрушка сейчас неуместна. На земле моей родины врагов нет, а небеса уже опустели.

— Мне некуда его деть, — смутившись, ответил Родик. — Мне его дали без кобуры. Я носил его в сумке, а она куда-то пропала. Наверное, забыл ее там, где нас застал этот грохот. Вы не знаете, что произошло?

— Догадываюсь, милостивый государь, но пойдемте сделаем рекогносцировочку. Извольте смотреть под ноги-c. Вдруг мины или еще какая пакостная вещичка образовалась.

— Салим пошел на разведку. Может быть, стоит подождать его?

— Полноте, какая тут разведка… Мы в глубоком тылу, так сказать. Хотя и линии фронта нет-с. Правительственные войска почти все контролируют. Во всяком случае, до Клаихумбского района включительно, а мы намного западнее-с. Беру на себя смелость предположить, что произошла некая ошибка. Штурман что-то перепутал. Толковых штурманов здесь не осталось. Вот горе и мыкают.