Эдвард Форстер - Избранное

Опять она нажала ту редко используемую кнопку, опять перед ней отступила стена, и Вашти увидела туннель, исчезавший за поворотом. Сжимая в руках Книгу, Вашти поднялась с кресла, неуверенными шагами вышла на платформу и вызвала поезд. Стена комнаты задвинулась у нее за спиной — путешествие в северное полушарие началось.

Все было очень просто. Подошел поезд, она вошла в вагон и села в точно такое же кресло, как у нее в комнате. Вагон остановился, когда она дала сигнал; она шагнула в лифт. Там находился еще один пассажир — первое живое существо, с которым она столкнулась лицом к лицу за много-много месяцев. Теперь редко кому приходило в голову путешествовать, ведь благодаря достижениям науки земля стала повсюду одинаковой. Быстрота передвижения, от которой предшествующая цивилизация ждала чудес, изжила себя. Какой смысл отправляться в Пекин, если он ровно ничем не отличается от Шрусбери? Зачем возвращаться в Шрусбери, если там будет точно то же, что и в Пекине? Люди редко передвигали свои тела — все беспокойство сосредоточилось в их душах.

Воздушная служба была пережитком предыдущей эпохи. Ее сохранили, потому что легче было сохранять ее в таком виде, чем вовсе упразднить или хотя бы сократить. Но теперь размеры ее намного превышали потребность в ней населения. Один за другим поднимались пустые корабли из выводных жерл Рэя или Крайстчерча (я употребляю старинные названия), устремлялись в небо и пустые же садились на южных аэродромах. Полеты воздушных кораблей были так превосходно налажены, настолько не зависели от метеорологических условий, что небо — чистое или облачное — всегда напоминало необъятный калейдоскоп, где периодически повторяются одни и те же рисунки. Корабль, на котором летела Вашти, отправлялся иногда на закате, иногда на рассвете. Но когда бы ни вылетал, над Реймсом он неизменно встречался с кораблем, обслуживавшим линию Хельсинки — Бразилиа, а через два рейса на третий, когда он взмывал над Альпами, его путь скрещивался с путем флотилии из Палермо. День и ночь, ветер и шторм, приливы и землетрясения не были больше помехой для человека. Человек обуздал Левиафана [24] В Библии — морское чудовище. Переносное значение — нечто огромное, чудовищное. . Вся прежняя литература с ее восхвалением Природы и ужасом перед ней казалась теперь примитивной, как младенческий лепет.

И все же, когда Вашти увидела огромный корпус корабля, побуревший от постоянного соприкосновения с наружным воздухом, к ней вернулся страх перед непосредственным познанием. Корабль этот выглядел не совсем так, как в кинематофото. Прежде всего, от него исходил запах, не резкий и не противный, но все-таки запах. Она бы и с закрытыми глазами догадалась, что неподалеку от нее находится что-то незнакомое. Вдобавок ей пришлось самой дойти от лифта до корабля, да еще под взглядами других пассажиров. Человек, который шел впереди нее, уронил свою Книгу; как будто ничего особенного, однако происшествие всех встревожило. Когда Книга падала в комнате, пол автоматически поднимал ее; но сходни не были к этому приспособлены, и Священная Книга осталась лежать без движения. Все остановились — случай не был предусмотрен. Владелец Книги, вместо того чтобы подобрать свою собственность, начал ощупывать свою руку, пытаясь понять, каким образом она подвела его. Наконец кто-то проговорил, обращаясь непривычно прямо к остальным:

— Мы опоздаем.

Все поспешили на борт, и Вашти, проходя по сходням, нечаянно наступила на Книгу.

На корабле тревога ее возросла. Внутреннее устройство показалось ей старомодным и грубым. Там даже была настоящая стюардесса, к которой нужно было обращаться во время полета. Правда, по всей длине корабля бежала конвейерная дорожка, но от нее до каюты все-таки надо было еще дойти. Одни каюты были лучше, другие хуже. Вашти досталась не лучшая. Она решила, что стюардесса поступила несправедливо, и ею овладел приступ бешеного гнева. Стеклянные створки сомкнулись — отступления не было. Вашти увидела лифт, в котором поднялась сюда: он терпеливо двигался вверх и вниз — пустой. За сверкающим кафелем коридоров начинались комнаты; этаж за этажом уходили глубоко в землю, а в каждой комнате находилось человеческое существо; оно ело, спало или вырабатывало идеи. И в самой глубине этого улья была ее комната. Вашти почувствовала страх.

— О, Машина! О, Ты, Машина! — прошептала она. Вашти погладила Книгу, и ей стало легче.

А затем стены вестибюля растаяли, как это бывает во сне, лифт исчез, упавшая Книга отъехала влево и тоже исчезла, блестящий кафель умчался прочь, подобно речному потоку, Вашти ощутила легкое сотрясение — и воздушный корабль, вырвавшись из туннеля, взлетел над тропическим океаном.

Была ночь. Перед Вашти промелькнул берег Суматры с каймой мерцающих фосфоресцирующих волн, увенчанный маяками, по-прежнему рассылающими уже никому не нужные лучи. Наконец и они пропали, и теперь только звезды докучали Вашти. Звезды не были неподвижными, они раскачивались у Вашти над головой, заглядывая то в один иллюминатор, то в другой. Казалось, что кренится не корабль, а сама Вселенная. Как это часто бывает в ясные ночи, звезды то располагались в перспективе, то лежали в одной плоскости, то ряд за рядом уходили в бездонное небо, а то скрывали бездонность, образуя крышу и преграждая путь взгляду человека. Но в любом случае они казались Вашти невыносимыми.

— Что же, мы так и полетим в темноте? — послышались гневные возгласы пассажиров, и стюардесса, исправляя оплошность, включила свет и опустила гибкие металлические шторы. В то время, когда строились воздушные корабли, люди еще хотели непосредственно видеть мир. Отсюда — такое количество иллюминаторов и окон, которые нынче доставляли столько неудобств людям цивилизованным и утонченным. Одна звезда даже ухитрилась заглянуть в каюту Вашти сквозь щель в шторе, а через несколько часов беспокойного сна Вашти проснулась от непривычно яркого света — это была утренняя заря.

Как ни быстро мчался корабль на запад, Земля вращалась еще быстрее и увлекала Вашти и ее спутников на восток, к Солнцу. Наука смогла удлинить ночь, но не намного. Надежды, возлагавшиеся на то, что человечество сумеет уничтожить суточное обращение Земли, давно были утеряны, а с ними рушились еще более грандиозные мечты. «Не отставать от Солнца ни на шаг», а может быть даже обогнать его — таков был девиз предшествовавшей цивилизации. Для этого были построены гоночные самолеты, развивающие невиданную дотоле скорость, управляемые величайшими умами той эпохи. Они летели вокруг земного шара, стремясь на запад, и только на запад, вперед и вперед под рукоплескания человечества. Но тщетно. Земной шар все-таки вращался с запада на восток еще быстрее. Происходили ужасные катастрофы, и Комитет Машины, как раз входившей тогда в силу, запретил увеличение скорости как действие незаконное, нетехничное, наказуемое Отчуждением.