Эдвард Форстер - Избранное

— Ты в прекрасной форме. Уже знаешь, кого собираешься осчастливить? — И тут же познакомил его с какой-то девушкой. Клайв превратился в настоящего эсквайра. Стоило ему жениться, как жалобы на общество отпали сами собой. А раз им не грозили политические разногласия, поговорить было о чем.

Со своей стороны Клайв был вполне доволен гостем. Энн доложила: «Грубоват, но очень милый» — вполне приемлемая характеристика. Да, на рафинированного джентльмена Морис не тянул, но теперь это не имело значения: кошмарную сцену по поводу Ады можно смело забыть. К тому же Морис нашел общий язык с Арчи Лондоном — это важно, потому что Арчи изрядно утомил Энн и вообще мог довести человека до бешенства. Клайв решил замкнуть его на Морисе — на время визита.

Разговор в гостиной снова принял политическую окраску, все уверяли друг друга, что радикалам верить нельзя, а социалисты просто спятили. Дождь барабанил по крыше с незатейливой монотонностью. Когда в беседе наступало затишье, его шелест становился отчетливо слышен, и к концу вечера капли дождя застучали по крышке пианино.

— Ну вот, снова семейное привидение, — сообщила миссис Дарем, широко улыбаясь.

— Посмотрите, какая прелестная дырочка в потолке! — вскричала Энн. — Клайв, ее ведь надо залатать?

— Придется, — согласился Клайв и зазвонил в колокольчик. — Пока передвинем фортепьяно. Оно таких нападок не выдержит.

— А если подставить блюдце? — предложил мистер Лондон. — Клайв, надо подставить блюдце. Как-то в клубе протекла крыша. Я точно так же позвонил в колокольчик, и слуга принес блюдце.

— А в ответ на мой звонок блюдца что-то не видно, — заметил Клайв, и колокольчик звякнул снова. — Блюдце принесут, Арчи, но фортепьяно все равно придется отодвинуть. Крошка дырочка, что так обрадовала Энн, за ночь может солидно раздаться. Над этой частью комнаты у нас не крыша, а папиросная бумага.

— Несчастный Пендж! — посетовала его мама. Все поднялись и принялись глазеть на место протечки, Энн взяла промокательную бумагу и стала хлопотать над внутренностями фортепьяно. Вечер сходил на нет, и все были рады встряхнуться, пошутить по поводу дождя, недвусмысленно о себе напомнившего.

— Будь любезна, принеси таз, — распорядился Клайв, когда звонок все-таки был услышан, — и тряпку, да позови кого-нибудь из мужчин, надо передвинуть фортепьяно и скатать ковер, убрать его в нишу. Крыша снова протекла.

— Между прочим, нам пришлось звонить два раза, — укоризненно заметила его мама. — Le délai sʼexplique, — добавила она, потому что служанка вернулась в сопровождении не только егеря, но и камердинера. — Cʼest toujours comme ça quand [21] Этому есть свое объяснение… Так всегда бывает, когда… (франц.) … У нас под лестницей тоже свои маленькие идиллии.

— Чем намерены заниматься завтра? — обратился Клайв к гостям-мужчинам. — У меня встреча с избирателями. С собой не приглашаю. Тоска смертная. Может, есть желание пострелять?

— Отличая идея, — дружно заявили Морис и Арчи.

— Скаддер, слышишь?

— Le bonhomme est distrait [22] Этот человек рассеян (франц.). , — вмешалась миссис Дарем.

Оттого, что подвинули фортепьяно, ковер чуть скомкался, и слуги, не желая говорить громко при господах и переговариваясь вполголоса, не могли толком понять друг друга и зашептали: «Что? Что?»

— Скаддер, джентльмены завтра пойдут охотиться — не знаю, на что, но в десять будь на месте. А теперь пора и на боковую?

— Вы знаете наше правило, мистер Холл, — по вечерам не засиживаться, — напомнила Энн. Пожелав трем слугам спокойной ночи, она, подавая пример гостям, отправилась наверх. Морис задержался — выбрать книгу, почитать на сон грядущий. Может, подойдет «История рационализма» Леки? Дождь каплями бухал в дно таза, слуги, преклонив колени и что-то бормоча, колдовали над ковром, будто совершали погребальный обряд.

— Черт подери, неужели ничего, ничего нельзя сделать?

— Это он не нам, — шепнул лакей егерю.

Что ж, решил Морис, почитаем Леки… но разум его быстро спасовал, и через несколько минут он, бросив книгу на кровать, предался мрачным мыслям по поводу своей телеграммы. Среди уныния Пенджа намерение его только окрепло. Жизнь вела в тупик, в конце маячила навозная куча… надо обрубать связи с прошлым и все начинать сначала. Если верить Рисли, гипноз может полностью изменить человека, если он готов расплеваться с прошлым. Что ж, прощайте, красота и тепло. Вы уткнулись в навозную кучу — так тому и быть. Морис развел занавески и долго смотрел на дождь, долго вздыхал, и стучал себя кулаками по лбу, и кусал губы.

Следующий день снова воздал должное унынию и был хорош только одним — казался тяжким сном, не имеющим ничего общего с реальной жизнью. Арчи Лондон порол несусветную чушь, капли дождя вяло стучали по подоконнику, и во имя спорта — священное слово! — им пришлось гонять кроликов по землям Пенджа. Иногда их выстрелы достигали цели, иногда — нет, иногда они ставили силки и пускали в дело хорьков. Кроликов развелось слишком много, их надо было отстреливать, вот гостям и навязали эту веселую охоту: Клайв благоразумно решил совместить приятное с полезным. К ленчу они вернулись, и Морис с восторгом узнал, что мистер Ласкер Джонс прислал ответную телеграмму и предлагал встретиться завтра. Но восторг быстро улетучился. Арчи предложил продолжить охоту на длинноухих, и у Мориса даже недостало сил отказаться. Дождь поутих, но туман стал гуще, грязь прилипчивее, и ближе к чаепитию они потеряли одного хорька. Егерь дал понять, что это их вина, но Арчи считал иначе и изложил Морису свою точку зрения в курительной, подкрепив ее рисунками. Местные политические деятели прибыли вместе с обедом, в восемь часов, и после обеда потолок продолжал истекать в тазы и блюдца. А потом — та же Бордовая комната, та же погода, та же безысходность… рядом на кровати сидел Клайв и вел задушевную беседу, но это ничего не меняло. Такой разговор мог бы расшевелить Мориса раньше, но негостеприимство настолько выбило его из колеи, прошедший день был наполнен таким одиночеством и безмыслием, что он уже не мог внимать призывам из прошлого. Он настроился на волну мистера Ласкера Джонса и хотел остаться один, чтобы изложить свои обстоятельства в письменном виде.

Клайв чувствовал, что визит друга не удался, и заметил:

— Извини, так уж совпало — у меня сейчас самая гонка. Политика ждать не может.

Он тоже был слегка раздосадован и даже забыл, что у Мориса день рождения, зато вовсю пытался убедить его остаться на крикетный матч. Морис отказался — он приносит извинения, но остаться не может, у него в городе важная и неожиданная встреча.

— Приезжай потом! Мы никудышные хозяева, но безмерно тебе рады. Считай, что этот дом — гостиница, ты ездишь по своим делам, мы — по своим.