Катажина Грохоля - Хьюстон, у нас проблема

Алина и правда мне друг.

Когда-то что-то такое между нами было, не вышло, но я знаю, что могу на нее всегда положиться, а она на меня. Я ее считаю настоящим хорошим другом и не раз имел возможность убедиться, что она не такая, как все остальные девушки. Она просто точно знает, чего хочет, не воображает, я всегда могу обратиться к ней за помощью – и она никогда не откажет.

Я ее знаю уже добрых пару лет, даже был как-то у нее в деревне под Жешувом, она попросила, чтобы я с ней съездил, еще училась когда.

Она и правда многого достигла. А ведь ей было нелегко, я это понял только после этого визита в ее родной дом. Отец резкий и властный, мать у плиты, забитая, аж пищит – и оба гордятся дочерью.

Я с ней познакомился на съемках фильма, она подрабатывала гримером, и мы с ней оказались в одной постели на «экваторе».

Когда половина фильма снята и половина съемочных дней уже позади – порядочный продюсер устраивает прием. Фильм не претендовал на высокое звание произведения искусства, хотя его неплохо смотрели, я на нем особо не напрягался, но продюсер был щедрый, мы снимали около Щитно, лето было в тот год отличное, продюсер арендовал кафе прямо у озера, все прекрасно развлекались на лоне природы, ну и как-то оно с Алиной само вышло.

К сожалению, совершенно неожиданно для меня она оказалась девственницей, что, надо сказать, для меня стало серьезным потрясением, потому что, во-первых, я с этим раньше не сталкивался и даже не подозревал об этом, а во-вторых – ведь всем было понятно, что речь идет только о сексе. Так бывает. И что мы не думаем ни о каких других отношениях.

Я даже потом с ней об этом разговаривал, потому что как-то неловко было, но Алина – она супер на самом деле, сказала, что ничего страшного, что для нее это тоже был случайный эпизод и хорошо, что мы можем дружить.

Потом Алина очень быстро и легко установила контакт с Баськой, и это тоже было странно и непривычно, потому что обычно бабы не слишком охотно делятся мужчинами. Но Алина – она как мужик, ни капли зависти или ревности, она друг, товарищ и брат.

И кроме того, надо быть честным – Алина мне говорила, что Баська мечтает о свадьбе и ей намекала, что я типа близок к тому, чтобы сделать предложение, и это мне был знак, что надо быть очень осторожным.

Насчет осторожности – точно так считает и мой лучший друг Джери, который весьма скептически относится к мужско-женской дружбе и вообще очень подозрителен во всем, что касается женщин.

– Они всегда чего-то хотят от человека, – говорит он, – ты не дай себя обвести вокруг пальца.

Но чего от меня можно хотеть?

Разве что моих долгов.

Алина от меня ничего не хочет, она просто есть. И мне стало как-то неловко, что я ее не пригласил, хотя она прекрасно знает, что у меня сегодня день рождения.

Алина никогда в жизни не придет без приглашения. Она есть – и в то же время ее как будто нет. Она никогда не навязывается, никогда не лезет, никогда ничего не хочет.

И это здорово.

– Почему у тебя выключен телефон? – это снова моя матушка, в шестом прослушиваемом мною сообщении.

– Старик, я буду у тебя после девяти, потому что знаю, у тебя сегодня съемки, – это Джери. – Если до девяти не закончишь – дай знать.

Алине я звонить не буду, нехорошо получится. Так что пусть хотя бы Джери придет.

Я перешел к смскам.

Три были от полиции.

Следующая информировала меня, что у меня какие-то двести пунктов и я выиграл неизвестно что.

Удалить.

Еще одна – что я могу пополнить счет телефона, зайдя на страничку www…

Удалить.

Последняя была от моего однокашника Войтека – что двадцать пятого встреча выпускников и чтобы я дал знать, если пойду.

Я об этом ничего не знал, Толстый и Джери тоже не знали. Так что я не знал, пойдем ли мы.

Вот так вот выглядит моя общественная жизнь.

Да, я сам сознательно не приглашал много народу в этом году, потому что подумал, что хочу провести этот день с теми, для кого я действительно важен. И только напомнил им, что 29‑го буду ждать, что ничего особенного устраивать не собираюсь, но было бы мило, если бы они пришли. А потом я сообщил им, что у меня съемки!

Теперь Алине звонить неудобно, и вообще – после того, что произошло с Мартой, я не горю желанием встречаться с женщинами.

Даже с Алиной.

Ну наконец-то!

Домофон гудит даже приятно.

Я срываюсь с места, чуть не падаю, спотыкаюсь о пылесос, делаю погромче музыку – пускай не думают, что я тут скучаю и тоскую, бегу в коридор, по дороге забегаю в кухню и на ходу открываю бутылку пива, кричу, перекрикивая музыку:

– Кто там?

Интересно, может быть, все-таки Толстый догадался, что надо было напомнить мне о камере? Мы дружим с первого класса, это один глупый случай – и то, говоря откровенно, доля его вины здесь есть, и большая. Один дурацкий инцидент не перевесит много лет дружбы! Для беременной Аськи рано еще – они же поехали к родителям, для Джери тоже рановато…

– Толстый? – спрашиваю я, потому что ничего не слышу в этом домофоне.

– Это я…

– Толстый? – радуюсь я.

– Это я, Аня, из семьдесят восьмой квартиры, откройте, пожалуйста, потому что родители что-то не открывают… – тонкий голосок дочери Збышека резко возвращает меня обратно в реальность.

Я нажимаю кнопку домофона. К черту такой день рождения! Надо было уехать. Пиво открыто, но мне совсем не хочется пить второй день подряд, тем более что вчера-то хоть был повод для радости – я же начинал новую жизнь.

Впрочем, сегодня тоже есть повод – потому что эта новая жизнь закончилась, не успев начаться.

Я ложусь на диван.

С удовольствием отправился бы спать, потому что совершенно без сил. Но надо ждать этих уродских гостей, которые вообще даже и не приходят.

И – стук, стук, стук.

Швабра в потолок.

Глухая Кошмарина услышала Эминема. Хорошо еще, что она не понимает, о чем он поет. Я беру в руки трубу от пылесоса и стучу в ответ. Пусть знает, что она не одна на свете и что кто-то и о ней помнит и думает.

Поперестукивались мы с ней немножко – и я успокоился.

Вернулся на диван.

Даже в самых смелых своих фантазиях я и представить себе не мог, что буду сидеть один как перст в день своего тридцатидвухлетия…

С Мартой я познакомился больше трех лет назад, где-то после своего дня рождения, у Толстого. Она сидела такая у окна, ничего не говорила, только смотрела на все вокруг своими огромными глазами. А солнце садилось и очень старательно освещало ей волосы.

Гениальный образ! Что за кадр! Ничего лишнего вокруг. Голое окно, поднятая голова и плечи, пустой подоконник, в окнах напротив отражаются лучи заходящего солнца…

Роскошь!

Толстый на эту вечеринку пригласил чуть не сорок человек – я и сам бы так сделал, если бы у меня была такая квартира, какую он получил от родителей. В собственность. На тридцатилетие. Центр Варшавы, больше восьмидесяти метров. Я даже не хочу думать, сколько времени мне пришлось бы выплачивать кредит за нее, – я вынужден был бы жить долго, как попугай.