Катажина Грохоля - Хьюстон, у нас проблема

Все-таки я неудачник – иначе разве занимался бы я сейчас этим мусором? И ведь все из-за того, что у нас климат такой.

Я засунул остатки этой дряни в обычный черный мешок. Замерз я как цуцик, дома было градусов, наверно, десять, не больше, ну, зато проветрилось как следует – потому что наведение порядка на балконе заняло у меня довольно прилично времени.

Я включил духовку, чтобы стало теплее. И тут раздался звонок в дверь.

За дверью стоял Збышек, сосед справа.

Стоит он, значит, и подает мне кусок льда с вмерзшим в него неопознанным мусором.

– Я увидел, что оно упало, курил на балконе – ну и принес вот, – говорит он и с интересом разглядывает свою находку.

– Спасибо, – говорю, потому что не знаю, что сказать.

– А что это? – спрашивает Збышек.

А вот этого я ему сказать не могу – потому что и сам не знаю толком. Я тоже с любопытством разглядываю это нечто: похоже на остатки яичницы подгоревшей, которые примерзли к вареникам, что мать сделала, а я про них забыл совсем. Они покрылись в холодильнике желтой клейкой пленкой сверху, и я их выкинул несколько недель назад.

– Да так, знаешь, кое-что…

– Так ты видишь, какое счастье, что я заметил, как оно падает, а то ты бы и не знал. А я вот себе подумал: а может быть, это что-то важное? – говорит он. – Вот и принес тебе. А чего у тебя холод-то такой собачий? – он всовывает голову в квартиру и вертит ею в разные стороны. – Не топят, что ли? Ремонт делаешь?

– Спасибо, – говорю я, как будто он мне дрель принес, а не кусок гадости. – Нет, никакого ремонта, я прибираюсь. Батареи горячие, я просто проветривал.

– Ну, просто запашок стоит такой, что…

Тут я уже не выдержал.

Запашок ему, видите ли, не нравится. Мне вот тоже не нравится, как он дымит на балконе, потому что дым-то повсюду летит и ко мне в квартиру тоже, а я этого терпеть не могу. А еще мне окна приходится закрывать, потому что они с женой на балконе любят отношения выяснять.

– Лучше бы ты эту гадость бросил! – говорит его жена, которую я не вижу, потому что она у себя в квартире, но я ее знаю, встречались уже. Она довольно симпатичная блондинка, наверно медсестра. Мы пытались подружиться, но я не очень-то расположен к новым знакомствам. А потом – я тогда еще много работал и подрабатывал на рекламах.

– А если тебе мешает – так ты и выходи! – говорит он, стоя на своем балконе с сигаретой.

– Так оно летит!

– Не летит, я вон туда выдыхаю!

– А я тебе говорю, что чувствуется!

– Нет, не чувствуется!

– Ты сам вот пойди проверь!

– Так я тут стою, как я проверю?

– Ну так вот уж поверь, что очень чувствуется, а ты куришь и куришь и из дома все время уходишь!

– Так я ухожу, чтобы тебе не мешать. Чтобы ты меня не видела!

– А я и не вижу, потому что ты вон целыми днями на балконе торчишь!

– Ты телевизор не заслоняй мне.

– Я не заслоняю!

– Заслоняешь!

– Хватит курить уже!

– А тебе-то что, я же на балконе курю!

– Потому что чувствуется!

– Не чувствуется!

– Ну так иди и проверь!

Я этот их диалог знаю наизусть, они все лето так беседуют у меня над ухом, а дым летит ко мне в квартиру. Я на это не обращал внимания, потому что сам еще недавно курил, а теперь не хочу быть похожим на этакого ворчливого неофита-фанатика. Но вот он-то с какой стати сейчас будет мне говорить, что у меня пахнет как-то не так?

– Так что, сосед, ты на будущее-то имей в виду. А то кто-нибудь непорядочный найдет – да и унесет. Это повезло тебе, что я как раз мимо шел. Я на газон забежал, схватил, думаю – а вдруг что нужное! И принес тебе.

– Спасибо, я и правда очень благодарен.

– Но что-то у тебя в доме воняет, – упрямо говорит он. Еще немножко – и я ему врежу, но я только вежливо улыбаюсь и закрываю дверь.

Воняет! Да еще как воняет!

Я иду на кухню.

Вонь стоит неописуемая.

А ведь не воняло, пока я не взялся за уборку.

Искать долго мне не пришлось – горела тефлоновая сковородка с черной ручкой, пластиковой или какой-то там, черт ее разберет, вместе с прихваткой для горячего, которую Марта купила, – она пылала радостным, веселым ярким пламенем.

Марта положила ее в духовку и мне даже об этом не сказала!

Пойти и застрелиться.

Потому что невозможно угадать, что сделает женщина с твоим собственным домом. А сделает она именно то, чего ты меньше всего ожидаешь. Чтобы положить в огонь горючие вещи? Просто в голове не укладывается.

Я выбросил очередную сковородку, погасил рукавицу и бросил в мешок, открыл окно в кухне, чтобы еще раз проветрить, и пошел за покупками, а заодно вынести мусор.

Семь этажей вниз, с тремя мешками. Банкомат – только на Горчевской, холод собачий, снял три сотни, долг мой вырос, но хоть на правое дело деньги пошли. Я набрал пива, жена Бартека, Аська, пьет белое вино – я купил белого вина, водки какой-то и взял пять порций свинины в кисло-сладком соусе по-китайски или по-вьетнамски, хватит, если рис еще приготовлю. Еще какие-то напитки взял, орешки какие-то – у меня чуть руки не отвалились, пока я в очередной раз поднимался по лестнице на свой седьмой этаж, проклиная этот сломанный лифт.

Шестой этаж я проходил на цыпочках.

В этот раз удача мне улыбнулась.

Вот почему всем наплевать и никто не добьется, чтобы этот сломанный лифт наконец починили? Ведь это же невыносимо, в конце концов!

Я положил сумки с покупками на коврик у двери и начал искать ключи от дома. В дверях соседней квартиры появилась жена Збышека. Я улыбнулся ей вежливо и поздоровался.

– За покупками ходил? – спросила она, улыбаясь, но как-то по-другому, иначе, чем всегда. Я только кивнул в ответ, потому что в зубах у меня был портфель, а ключи, черт их возьми, куда-то запропастились.

А она подошла к лифту, я покачал головой, мол, нет, не работает… но двери открылись и она себе спокойненько вошла в лифт – в этот уродский работающий лифт! Который поехал вниз!

Женщины как никто могут вывести человека из себя.

Я отнес покупки на кухню и занялся разбором сумок. Алкоголь – в холодильник, китайщину – в кастрюлю. Поставил воду для риса: я понятия не имел, сколько придет народу, но если мясо смешать с рисом – то хватит на всех, сколько бы их ни пришло, на десять, на двадцать человек… Открыл орешки – вполне можно оставить их в пачке, зачем пачкать посуду.

Я был готов к празднику.

Градусы в морозилке набирали нужную силу, я включил музыку, и только когда улегся на диване – мое любимое кресло Марта выбросила, а я согласился на это во имя компромисса, – только тогда я почувствовал, как жутко устал.

Прочь компромиссы и прочь отношения.

Отношения вообще надо запретить. Совсем. Каждое четвертое супружество заканчивается расставанием, а все продолжают твердить, что семья – это самое главное.