Катажина Грохоля - Хьюстон, у нас проблема

Так может быть, сегодня все сложится удачно?

И тут что-то заскреблось в дверь.

Я открыл.

За дверью стояла Аня, дочь соседей.

Хьюстон, у нас проблема.

Впустить или не впустить? Я не очень-то похож на наперсника одиннадцатилетних девочек-подростков. Я вообще мало похож на наперсника кого бы то ни было. Я сам себе не доверяю и самого себя слушать не люблю, что уж там говорить о малолетках.

– Можно войти? А то родителей нет дома.

Вот черт.

Впустишь ее – посадят за педофилию, а не впустишь – будешь просто свиньей.

– Входи, но только не надолго – я ухожу скоро.

– У тебя что-то стухло – воняет, – заявила девица, потому что у них это, видимо, в крови – по крайней мере она точно унаследовала это от папочки.

И вовсе фляки не стухли, а просто уже приятно благоухали по всему дому.

– Ты обедала? – спросил я, потому что не знал, о чем еще можно разговаривать с несовершеннолетними.

– Обедала в школе.

– Но ты голодная?

– А что у тебя?

Человек либо голоден, либо нет, правда ведь?

Но только не женщина.

Женщина хочет есть что-то особенное – а вовсе не то, что у тебя сейчас имеется в наличии. Если она хочет дыню – то она даже не прикоснется к твоим флякам, если она хочет салат из помидоров – то даже не предлагай ей капустный салат, это же ясно. Я это уже давно знаю.

– Фляки, – ответил я и добавил: – Только фляки.

– А это что?

– Это такие… – Я запнулся.

Ну как тут объяснишь, в самом-то деле?! Не скажешь же девочке-подростку, что это внутренности, засунутые в желудок и сдобренные специями… еще в обморок упадет.

Марта от одного только названия уже вздрагивала. И рульку она не ела, а я ничего лучше правильно приготовленной рульки не пробовал – «потому что у рульки есть шерсть»! Я вот курицу не люблю – потому что у нее перья. А Марта говорила: «Перья можно ощипать и опалить над огнем (как будто мне делать больше нечего, кроме как опалять перья птиц!), а вот что ты сделаешь с шерстью?!! Она омерзительна!»

А на самом деле шерсть можно спокойненько себе пальцами повытягивать, потому что у правильно приготовленной рульки щетина легко снимается, волосы выходят мягенько, да не столько их там, чтобы так уже прямо человеку было омерзительно.

– Фляки – это такое блюдо, с острыми приправами, такое, знаешь… мясное блюдо для мужчин, – закончил я легко, а Мелкая уставилась на меня с удивлением.

– Ты мизогинист? Мама так папу называет.

Я забыл, что означает это слово, но на всякий случай покивал головой, что при определенном желании можно было принять как за согласие, так и за отрицание. Надо будет посмотреть это слово в словаре. Человек ведь учится всю жизнь, так что нечего всяким сопливым девчонкам передо мной нос задирать.

– Ну, я могу попробовать, – заявила она, и мы направились на кухню.

Я достал две тарелки и положил фляков в обе. Она возила ложкой по тарелке, не решаясь поднести еду ко рту.

– Если ты не ешь, то я съем, – сказал я.

– Выглядит как… какие-то фляки, – выдохнула она с облегчением. – Я вообще-то пришла, потому что уроки уже сделала и мне скучно.

Вот же я неудачник, только этого мне не хватало – быть спасательным кругом для скучающего недоразвитого создания женского пола!

– А где Марта?

Я удивился. То есть эта Мелкая водила дружбу с моей девушкой?! А я и не знал ничего.

С бывшей девушкой.

– Ну, твоя девушка, – уточнило это чудное дитя.

Вот здорово, что она мне напомнила. А то я ведь не в курсе, кто такая Марта.

– Она… ушла.

– А что ты ей сделал?

Я чуть фляками не подавился.

Что я ей сделал?!! То есть в голову не приходит, что это ОНА могла мне что-то сделать! И ведь маленькая такая, от горшка два вершка, а уже задает идиотские вопросы!

– Ничего, – процедил я коротко.

– Вы поссорились?

– Можно и так сказать. – Я медленно жевал фляки, потому что не представлял, что дальше делать с этим дитятком.

– А где мой слоник? – вдруг заинтересовалась Аня.

Ну, теперь-то будет полегче.

Будильник надо поставить на видное место – ибо патриотизм и матушка.

Ринграфик тоже держать на виду, чтобы хранил, – ибо опять же матушка.

А слоник – слоника тоже на виду, ибо на счастье же Мелкая подарила.

– Он у меня в спальне, – ответил я, не уточняя, что валяется на дне ящика.

– Ага. Как-то у тебя стало тут странно. По-другому.

Я оглядел кухню. Кухня как кухня. Ничего не было по-другому – все так же, как и раньше. Хотя Мелкая была права – кое-чего не хватало. Я вдруг вспомнил, что на протяжении четырех лет на столе всегда стояли цветы. Всегда. Каждый день. Независимо от времени года. Какая-нибудь роза. Или три тюльпана. Или вифлеемская звезда. Сирень. Ландыши.

Марта постоянно покупала цветы, я редко, когда вдруг вспоминал, что она их любит. Вот звезду я купил, а она потом засохла и отправилась в помойку, как и те две из спальни.

– По-другому все теперь, после того как ты остался один, – настаивала моя гостья. – А что это у тебя так стучит?

Стучала Кошмарина, уже довольно долго.

– Это соседка, она не любит музыку.

– Мама бы велела сделать потише. Тебе везет, что ты не с мамой живешь.

Музыка и правда играла довольно громко, а ребенок-то оказался не такой глупый.

– Мне надо переодеться, уходить скоро, – сказал я, приглушив звук.

– Ладно, ухожу. Было классно с тобой поболтать, – сообщила Мелкая и ушла. А я вздохнул с облегчением.

Из душа меня вытащил звонок Маврикия.

– Я с ней договорился на половину восьмого, как будто мне что-то по работе надо выяснить, и она вроде даже обрадовалась, так ты давай как будто случайно в этот бар заруливай, ну тот, где мы были в последний раз, на углу, не помню, как называется. Я быстренько смоюсь под благовидным предлогом и оставлю вас наедине. Только чтобы это не выглядело так, будто мы договорились, ладно? Ты уж смотри, не выкини там какой-нибудь номер, ладно? – Вообще Маврикий не всегда заканчивал любое предложение словом «ладно?» – только когда был взволнован. – Сможешь?

Смогу.

Хотя женщины каким-то пятнадцатым чувством всегда знают, когда их обманывают. Она может думать что угодно – но, в конце концов, почему не попробовать?

Тоже мне, великое дело. Конечно, смогу.

Голубая рубашка не высохла, на зеленом свитере пятна от сока, на слаксах дырка от зубов Геракла. Поэтому я надеваю джинсы и белый свитер, который не выношу. Я в нем выгляжу как педик. Хотя и довольно красивый, надо признать.

Я беру машину – ведь возможно, я привезу на ней девушку. Навожу на скорую руку порядок в спальне, ставлю кастрюлю от фляков под раковину, тарелки мою, протираю стол. В ванной мусор снова размножился. Мою зеркало, потому что если все пойдет по плану – ванная будет первым помещением, которое она захочет посетить. Грязные вещи я прячу в сумку, а сумку прячу под столом в кухне.