Кристиан Синьол - Унесенные войной

— Проходите, садитесь, — ответил мужчина.

Она ни минуты не колебалась. В этом человеке все внушало доверие. Он был высоким и крепким, с черными глазами и коротко остриженными каштановыми волосами. В руках он держал коробку для обуви.

— Здесь все, что нужно, — сказал он, открывая коробку. — Паспорта, пропускные листы, продуктовые карточки.

— Спасибо, — поблагодарила его Матильда, принимая коробку.

— Вас будут звать Вереск, — продолжил мужчина.

Она кивнула и спросила:

— Куда я должна это доставить?

— Не беспокойтесь, — ответил он, — вам сообщат. Долго вам хранить их не придется.

И добавил, переходя на шепот:

— Будьте осторожны на обратном пути. На дорогах усилились проверки. Дорогу Розьер — Эглетон прочесывают дважды в неделю.

Какое-то время он молча смотрел на Матильду, а потом сказал:

— Вы понимаете, что если что-то случится, вы будете одна?

— Я знаю, — ответила она.

— И последнее: скажите Марежу, до конца марта — начала апреля новых операций не будет. У него есть время передать бумаги и укрепить сеть.

— Понятно, — ответила Матильда.

— Это все, Вереск, не задерживайтесь.

Он крепко пожал ей руку, что укрепило уверенность Матильды в этом человеке. Он проводил ее по коридору к другой двери, выходившей в тупик, из которого можно было пройти на улицу. Коробка для обуви исчезла на дне большой хозяйственной корзины. Матильда направилась в сторону собора, не оглядываясь и избегая взглядов прохожих. Она спешила как можно быстрее добраться до грузовика и там спрятаться.

Через десять минут женщина нашла Анри, который ждал ее в кабине.

— Нужно избегать дороги Розьер — Эглетон, — сказала она ему.

— Понял, — ответил дядя.

Он помог ей забраться в кузов и устроиться в своем тайнике, где Матильда с трудом могла сидеть. Ее трясло, трясло от холода и от напряжения, которое она испытывала при выполнении своего первого задания. Что ее удивляло, так это легкость, с которой ей удалось с ним справиться. Действительно, в этот день они вернулись в Эглетон до наступления ночи, которой боялись не меньше чем патрулей. Матильде оставалось дождаться прихода связного, о котором говорил Скала. Она так надеялась, что это будет Шарль, который придет и крепко обнимет ее.

В середине января тысяча девятьсот сорок четвертого года впервые за долгое время поместье Аб Дая накрыло нежное покрывало снега, что привело Матье Бартелеми в невообразимый восторг, напомнив ему о жизни до переселения в Алжир. Несмотря на протесты Марианны, он вывел своих трехлетних сыновей на улицу и слепил им снеговика прямо перед входом в дом. Потом он забросал их легкими снежками, отчего малыши смеялись, а затем стали плакать, впервые в жизни почувствовав, как мороз щиплет руки.

Матье был на седьмом небе от счастья. Все эти годы, проведенные в Матидже, не притупили воспоминаний детства — снежные баталии с Франсуа по дороге в школу и обратно во время сильных морозов. Он знал, что этот североафриканский снег не пролежит долго и что увидеть его здесь — уже чудо. Матье собирался воспользоваться этим.

Когда дети согрелись и мать окружила их своей заботой, Матье тепло оделся и пошел осмотреть поместье, где не было ни души. Феллахи, укрывшиеся в хижинах, чтобы переждать снегопад возле скудного очага, плохо переносили наступившие холода. Впрочем, снег не позволял на полную развернуть работы по хозяйству. Хосин заперся в своей пристройке, где он, преданный слуга, без которого Матье пришлось бы туго, жил со своей женой.

Слой снега был не толстым — всего пять или шесть сантиметров — но этого хватило, чтобы его хруст под ногами пробудил в Матье целый ворох забытых чувств. Эта тишина, приглушавшая шаги, запах, или, скорее, его отсутствие, были связаны с далеким и таким бесценным счастьем. Сколько же лет он не был во Франции, не видел брата? Семь, восемь? Сбившись со счета, Матье приближался к винограднику, где черные стволы пробивались сквозь белизну такого непривычного в этой местности снега.

Матье долго бродил, пока не дошел до берега неглубокой речки, поверхность которой кое-где покрылась ледяной коркой. Перед ним вдалеке виднелись Атласные горы, заснеженные вершины которых так напоминали сегодня Матье о родных Альпах, о времени, когда он и Франсуа забирались на самые высокие обрывы, а отец поджидал их внизу. Вдруг он вспомнил о том, как они с братом встречали на вершине новый тысяча девятисотый год, и сердце защемило от тоски по Франсуа. Возвращаясь не спеша домой, Матье дал себе слово навестить брата, как только закончится война.

Подойдя к дому, из трубы которого струился дымок, Матье не решился войти, а продолжил бродить по Аб Дая, постепенно приближаясь, сам не замечая того, к поместью Роже Бартеса. Само собой получилось, что он подошел к дому, все еще взволнованный внезапным снегопадом и погруженный в мысли о своей далекой родине. Матье подумал о войне, о своей войне, на которой он потерял руку, но мрачные мысли быстро растворились в белоснежной вселенной, которая неумолимо рисовала перед ним образы из детства. В голове мелькали воспоминания, такие дорогие, такие забытые. Он все шел и шел вперед, не отдавая себе отчета в пройденном расстоянии, полностью погруженный в прошлое, которое выдернуло его из сегодняшнего дня. Два пса, которых он хорошо знал, встретили его и вернули в настоящее.

Дверь открыла Симона, жена Роже. Он обнял ее, вошел в дом и сел напротив Роже Бартеса, который был занят чисткой ружья.

— Зайцам и фазанам придется туго, — сказал Матье.

Ему было жаль, что он не мог охотиться, имея только одну руку. Симона налила гостю кофе, который слегка обжег ему язык.

— У меня есть новости, — сказал Роже.

Матье удивился: какие новости он имел в виду?

— Во Франции движение Сопротивления с каждым днем становится все сильнее, — рассказал Роже. — Правительству Виши даже пришлось создать военные трибуналы, которые судят так называемых «террористов»!

Роже добавил, чтобы придать своим словам больший вес:

— Это я прочел в «Ла Депеш».

Затем он сообщил несколько подробностей, на которых Матье не сосредоточил внимания. Этим утром он был далек от реальности.

— Пойдешь со мной на охоту сегодня вечером? — спросил Роже.

— Наверное, нет.

— Ты какой-то странный сегодня.

Как объяснить переворот, совершенный в нем внезапным снегопадом, это путешествие в пространстве и во времени, которое вывело наружу забытую сторону его души, наверное, лучшую?

— Тебе показалось. Все хорошо.

В другой раз он задал бы Роже кучу вопросов, попросил бы посмотреть газету — обычно они листали ее наперебой, выхватывая из рук друг у друга, — но сегодня все это казалось Матье таким незначительным и даже смешным.