Кристиан Синьол - Унесенные войной

В отсутствие Матье поместьем управляли Хосин и Роже Бартес. Матье мог спокойно отправляться в свои, как он их называл, «турне» на тракторе, купленном еще до тысяча девятьсот тридцать пятого года. Он ездил в Блиду, где любил захаживать в музыкальное кафе, приютившееся под огромной пальмой, или в «Отель-де-Франс», где встречался с офицерами гарнизона, чтобы узнать, о чем они думают и какие настроения витают в их среде. В действительности у Дарлана во время высадки в Алжире были сомнения насчет того, принимать ли лагерь союзников, и в отдельных гарнизонах, даже после изгнания вишистов, оставались колеблющиеся.

Из Блиды Матье поднимался в горы на высоту более тысячи метров, где заглядывал в селения каидов, чтобы донести до них информацию о происходящем и пояснить, в чем состоял их долг. Он проезжал через затерянные нищие деревни, опаленные солнцем и засыпанные пылью, жителям которых было плевать на то, что происходит за стенами их домов. Каиды жили согласно вековым патриархальным традициям, единственной их заботой было прожить, а точнее, выжить на ржаных лепешках, скудных запасах воды и без малейшего понятия о гигиене. За горами начиналась пустыня, куда Матье все собирался поехать, чтобы проверить, правду ли о ней говорят: дюны до горизонта, караваны, миражи, редкие оазисы и тысячи километров раскаленных песков, в которых легко заблудиться.

На юго-восток Матье ездил до Медеи — города, где также располагался гарнизон. Это было красивое место с городскими садами, кафе на террасах вокруг обсаженной деревьями площади, город, где процветала торговля и вокруг которого выстроилось множество мелких предместий. Вечера в Медее были свежи и приятны благодаря высоте, на которой располагался город, а также обилию воды. Закончив «турне», Матье возвращался в Аб Дая, делал двухнедельную передышку и уезжал в столицу Алжира с отчетом.

Со временем его частые отлучки стали плохо сказываться на делах поместья. Марианна тоже жаловалась на постоянное отсутствие мужа — ей не очень-то нравилось по ночам оставаться одной в большом доме. После очередной поездки Роже поделился с Матье своими опасениями по поводу слухов, ходивших в Матидже: Матье был слишком амбициозным, чего не любили в среде колонистов, где все завидовали друг другу. Об этом ему говорил и Гонзалес во время поездки Матье в Шебли за зерном.

— Знаешь, Матье, политика — опасная штука.

— Не лезь в мои дела. Я знаю, что делаю.

— У тебя слишком много амбиций, Матье, — продолжил Гонзалес. — Ты никогда не мог усидеть на одном месте.

Дальше он продолжил с коварством в голосе:

— Я знал тебя совсем маленьким. Чтобы быстро вырасти, ты наделал много долгов, здесь все об этом знают.

— Не вмешивайся не в свое дело, — ответил Матье.

— Хорошо, но ты тоже знай свое место.

В Аб Дая Матье вернулся в ярости. Он был потрясен. Он действительно брал в долг, но надеялся вернуть все за десять лет. Беря кредиты и расширяя хозяйство, он думал лишь о будущем своих сыновей, которые должны унаследовать поместье. Остальное не трудно было понять. Политика, как говорил Гонзалес, то, чем Матье сейчас занимался, было вызвано лишь нежеланием видеть свою страну поверженной и униженной теми, против кого он два года сражался на фронте, где потерял руку. Вот в чем заключалась политика Матье Бартелеми. Но такие вещи было непросто объяснить людям. Тем не менее, с этого дня он решил посвящать больше времени семье, тем более что основная часть его миссии была выполнена. Франция для него опять стала тем, чем была.

— Хорошо, — сказала Матильда Шарлю, после того как тот рассказал ей о своем желании уйти в партизаны, — но я пойду с тобой.

Пришлось потратить немало времени, чтобы объяснить ей, насколько это опасно, что нужно еще все организовать. Он пообещал разделить с ней свою судьбу, когда сложатся благоприятные обстоятельства.

— А что же я буду делать тем временем, уважаемый супруг? — с усмешкой спросила Матильда. — Я должна вернуться в школу?

— Нет, это было бы слишком опасным. Тебе лучше пожить в Пюльубьере. У моих родителей тебе нечего боятся. Здесь легко спрятаться.

— Я соглашусь, но при одном условии: ты пообещаешь забрать меня при первой же возможности.

— Я обещаю.

Однако в день отъезда Шарля оказалось, что молодым супругам не так-то легко расстаться друг с другом. Матильда не забыла о том, что они могли расстаться навсегда. Алоиза тоже пыталась остановить сына, посеяв в душе Матильды дурное предчувствие и страх, которые усиливались по мере приближения дня расставания. Шарль даже начал колебаться, но не сдался. Матильда проводила мужа до дороги на Сен-Винсент и поделилась с ним своей тревогой и боязнью смертельной опасности, витавшей над ними.

— Ну что ты, — успокаивал ее Шарль. — Нам ничего не угрожает. Не бойся.

Матильда постаралась взять себя в руки, чтобы не мешать Шарлю исполнить то, что он считал своим долгом. Но в самый момент расставания она почувствовала, что они больше не увидятся, и продолжала молча идти рядом с ним. Шарль был настолько тронут, что чуть было не отказался от своих планов. Но что-то внутри него придало ему сил, и он попросил Матильду вернуться в Пюльубьер. Шарль крепко обнял ее и ушел, не оборачиваясь на пустынную дорогу, где стояла любимая женщина, смотря ему вслед. С этого дня Матильда не преставая думала об отъезде мужа и уже явно ощущала, что опасность совсем близко.

Наступил октябрь с его золотисто-медными лесами и короткими холодными днями. Матильда последовала совету мужа и не вернулась в школу. Она вспоминала об учениках, которые привыкли к ней и которых она покинула. Она страдала от этого предательства, но сдержала слово, данное мужу, в надежде, что скоро он заберет ее к себе.

Матильда очень беспокоилась о своих пожилых одиноких родителях. По ее просьбе Франсуа один раз съездил в Уссель, чтобы отвезти им провизию и передать привет от дочери. Но Матильда страдала от разлуки с ними. Однажды в пасмурный понедельник, когда ветер гнал по небу свинцовые тучи, цеплявшиеся, казалось, за верхушки деревьев, она решилась съездить в Уссель на велосипеде, хотя Франсуа и Алоиза, как могли, отговаривали ее от этого.

Ледяной ливень застал ее на въезде в город, промочив до нитки, так что к родителям она приехала, вся дрожа от холода. Они жили в самом центре города, за церковью. Дверь дома выходила на улицу. Не успела Матильда как следует обсохнуть и переброситься несколькими словами с отцом и матерью, как раздался глухой стук в дверь. Матильда вдруг поняла, что за домом следили с тех пор, как она не вернулась в школу, уйдя таким образом в подполье. В доме был только один выход, и бежать было некуда. Отец попытался преградить вход, но полицаи оттолкнули его без лишних церемоний и без труда обнаружили молодую учительницу в шкафу ее комнаты.