Антон Гопко - НОВАЯ КВАРТИРА

— Они же, мама, одноразовые!

— И кто это тебе сказал? Это если неаккуратно пользоваться. А если аккуратно пользоваться, они долго не рвутся.

— Да неужели тебе больше делать нечего, как их стирать! — возмутилась наконец Маруся.

— А долго ли! — засмеялась Ольга. — Раз-раз и готово.

— Но зачем

это надо, мама? Они же дешёвые! Сколько они стоят? Семь тысяч? Восемь? Их же надолго хватает! Ты что, не можешь себе позволить раз в два месяца купить мешки для мусора?!

— Так и это деньги, доченька, — ответила Ольга. — Копейка рубль бережёт. Я лучше тебе их пошлю. Или в посылку что-нибудь куплю.

— Много ты на них купишь! — сквозь зубы пробурчала Маруся.

Ольга посмотрела на неё как на очень-очень маленькую.

— Это ты пока так говоришь. А вот начнёшь работать, узнаешь цену копейке.

«Эх, мама, мама! Уж чего-чего, а это я знаю, — подумала Маруся, но ничего не сказала, хотя ей было очень обидно. — А вот ты не знаешь цены минуты, и похоже, уже не узнаешь».

— Ну ладно, — вздохнула Ольга, — ложись-ка ты, доченька, баиньки. Время уже позднее.

Она подошла к Марусе и поцеловала её в лоб, после чего вышла, медленно закрыв за собой дверь.

Маруся была рада остаться одна. Она подвернула простыню и села на край кровати, даже не думая начинать раздеваться, хотя её сильно клонило в сон, а просто сидела, наслаждаясь тишиной, ничего не делая и ни с кем не разговаривая.

«Сигаретку бы, — подумала она. — Жалко, что я не курю».

Её мысли свободно текли, плавно и бессвязно переходя одна в другую. Вспоминалось и недавнее прошлое, но уже без прежнего драматизма. Лиза теперь была не той бессердечной гадиной, что раньше, а представлялась в воспоминаниях чем-то очень хорошим, добрым и не поддающимся какой-либо человеческой оценке. Маруся по-прежнему злилась, но уже не на Лизу, а на судьбу, что та отвела ей так мало времени на счастье. «Ещё хотя бы годик такой жизни, как на первом курсе, — думалось ей, — и мне больше ничего не было бы нужно. Я бы жила одними воспоминаниями, я бы смогла».

Девушка обвела глазами стены с уродливыми обоями, кое-где уже начавшими отклеиваться. «Пора ложиться спать», — со вздохом подумала она.

Маруся выключила свет и легла, но мысли о Лизе, раз возникнув, уже не затихали в её тяжёлой голове, мешая заснуть. Наконец она не вытерпела, встала с постели, включила свет и достала из своей сумки, которую когда-то уже успела перетащить к ней в комнату заботливая мама, маленький фотоальбом. Нашла фотографию Лизы и долго её рассматривала, лёжа на кровати. Сама Лиза считала эту фотографию неудачной, но Марусе она нравилась больше всех. Обычное лицо, в меру пухленькое, симпатичное, но ничего особенного, добродушное, даже доброжелательное и уж никак не способное на гадости и на подлый расчёт. «Мерзавка!» — подумала вдруг Маруся, и ей захотелось плакать. Она захлопнула альбом. «Господи, почему мы получили эту квартиру, почему я сейчас не в старой, где каждый гвоздик в стене был родной?!« — ей стало казаться, что будь она в старой квартире, всё было бы хорошо, как всегда, когда она туда приезжала. Маруся как можно скорее выключила свет, чтобы не видеть ужасной пустой комнаты, и снова легла спать.

Она уже успокоилась и потихоньку становилась снова способной ко сну, когда увидела, что дверь в её комнату медленно и бесшумно открывается, а в дверном проёме заметила силуэт осторожно заглядывающей Ольги. Та была уже в халате и с распущенными волосами, видимо, зашла проверить дочку перед сном.

— Мама! — шёпотом воскликнула Маруся. Она была рада увидеть хоть кого-нибудь живого.

— Что, Марусенька, не спится? — спросила Ольга, садясь на край кровати.

— Да нет, мама, сейчас засну. — Марусе казалось, что она вернулась в детство, когда мама всегда приходила посидеть с ней на ночь.

— Мама, а где папка? Спит?

— Нет ещё. Газету читает.

— Передай ему спокойной ночи. И извинись за меня, что я сама не пришла, пусть не обижается, очень спать хотелось.

— Ещё не хватало! С чего это он будет обижаться?

— Но ты всё равно скажи.

— Хорошо, доченька, скажу… Ну вот, приехала к маме доченька, мама будет спать спокойно. Те-то двое уже большие, а ты — просто моё сердечко. Уж я за тебя переживаю! — говорила Ольга, поглаживая и похлопывая Марусю поверх одеяла.

Маруся села на кровати и обняла мать. Ей давно не было так хорошо и уютно, она уже отвыкла быть кому-то нужной. Они сидели так минуты три. Маруся ничего не говорила, только прошептала несколько раз дрожащим голосом:

— Мама! Я так устала, я так устала!

На следующее утро Маруся проснулась в превосходном настроении. Отец ушёл до её пробуждения, мама покормила её настоявшимся вчерашним борщом, а после еды спросила:

— Ну что, Марусенька, покушала, теперь, наверно, по гостям пойдёшь? — судя по голосу, у неё тоже было отличное настроение.

— По каким ещё гостям? — изумилась Маруся и поёжилась от одной мысли выходить на мороз.

— Ну, к каким-нибудь школьным подружкам своим, — простодушно ответила на вопрос дочери Ольга.

— Мама! — начала раздражаться Маруся. — Сколько раз я тебе говорила: нет у меня никаких школьных подружек.

— Как это нет?

— Так это нет! Ну подумай сама, какие они мне подружки! Вот припрусь я к ним, и что скажу? Здравствуйте, я ваша тётя? Ну о чём мне с ними разговаривать?

Мать пристально посмотрела на дочь и заметила, хитро усмехаясь:

— Нет, всё-таки ты у меня дикарь.

— Мама, ну какой же я дикарь? Пойми ты меня, я уже стала забывать, как зовут моих одноклассниц, а ты мне предлагаешь к ним идти.

— Не хочешь к одноклассницам — не надо, — согласилась Ольга. — Сходи к Свиридовым. У Марьи Петровны такие две дочки замечательные. Ты их помнишь: Ирка и Ленка? Сходи посиди — про Москву им расскажешь. Им будет интересно.

— Мама! Ты понимаешь, что мне — мне будет неинтересно! Совсем неинтересно. Да и что я им расскажу про Москву такого? Про неё вон по телевизору каждый день рассказывают.

Ольга покачала головой:

— Нет! Что ни говори, а ты дикарь!

— Почему сразу дикарь? Я в Москве очень много общаюсь, а сюда приезжаю отдохнуть от общения.

— Дикарь-дикарь! — задорно поддразнила Марусю мать.

— Господи! У меня складывается такое впечатление, что ты меня хочешь из дома выпроводить!

— Я?! Да бог с тобой, как же можно! — испуганно начала оправдываться Ольга. — Но просто… я думала, тебе скучно дома сидеть.

— Нет, мне дома не скучно, мне дома замечательно. Мамочка, родная, я по вам так скучаю, я с вами за каникулы набыться не успеваю, а ты меня гонишь к каким-то Свиридовым.

Такая трактовка событий несколько успокоила и даже обрадовала Ольгу. Она только подумала (уже не в первый раз): «Что же это моя доченька такая нервная домой приехала», — и решила разговаривать с Марусей как можно осторожнее, чтобы случайно не задеть.