Гэри Шмидт - Беда

И тут зазвонил телефон. Он прозвонил три раза, прежде чем мать Генри поднялась, чтобы взять трубку.

Она говорила так долго, что за это время омлет совсем остыл.

Вернувшись, она даже не попыталась снова изобразить улыбку. Она села и положила руки на стол, как будто не знала, что еще с ними делать. Плечи ее опустились, словно на них давила целая шиферная крыша, а могучих дубовых опор не было.

– Сегодня нам предложили сделку о признании вины, – сказала она. – Мистер Черчилль считает, что мы должны согласиться.

Генри с Луизой ждали.

– Чуаны готовы признать своего сына виновным в нанесении телесных повреждений по неосторожности. В обмен Чэй Чуана приговорят к двум годам условно, лишению водительских прав до двадцати одного года и двумстам часам общественных работ. Когда ему исполнится двадцать один, он получит свои права обратно, и запись об этом инциденте – так они его называют, «инцидент», – будет удалена из полицейских архивов. – Она тяжело перевела дух. – Если мы согласимся, пути назад уже не будет – независимо от того, что произойдет с Франклином.

Тишина в кухне. Даже Чернуха притихла, хотя она понимала, что омлет остывает, и была преисполнена надежды.

– И всё? – наконец не выдержал Генри. – Франклин останется без руки до конца жизни, а тот, кто в этом виноват, будет через несколько лет разъезжать где ему захочется как ни в чем не бывало?

– Похоже, что так.

– И никакой тюрьмы?

Она покачала головой.

– После того как он чуть не убил Франклина?

– Он не хотел его убивать, – быстро возразила Луиза. – Это был несчастный случай.

– Мистер Черчилль говорит, это лучшее, на что мы можем рассчитывать, – сказала мать.

Генри бросил вилку в тарелку.

– Он говорит, что присяжные призна́ют это несчастным случаем. И что он изо всех сил старался помочь Франклину. И что раньше никогда ничего не нарушал.

– И что он из Камбоджи, – добавил Генри.

– Это несправедливо! – сказала Луиза.

– Конечно, несправедливо. Несчастные беженцы, давайте прощать им все, потому что у них была тяжелая судьба!

– Никто этого не говорил.

– Франклин бы сказал, да только он не может. Он лежит в больнице с проломленной головой, а Чэй Чуан сидит у себя дома и кушает яичный рулет [13]. «Ничего, все перемелется, – говорят они. – Передайте, пожалуйста, женьшень».

Луиза встала.

– Не думай, что ты такой умный, Генри. Ты сильно ошибаешься.

Но и Генри тоже встал.

– Тебе-то откуда знать, что я думаю, а, Луиза? Ты-то уж точно ничего не знаешь, потому что прячешься у себя в комнате с тех самых пор, как сбили Франклина, и даже представить себе не можешь, через что мы прошли, пока ты там упивалась в одиночку своими страданиями. Так что нечего объяснять мне, что я думаю. Не смей мне этого объяснять!

– Но я знаю, что ты думаешь. Ты думаешь, что Фрэнк – будущий великий американский герой, только ложь еще никому в жизни не помогала. Потому что он не герой. Нет, не герой. Признай это, Генри. Ты ведь и сам знаешь, что это правда.

Генри поднес руку к шее.

– Вот-вот, – сказала Луиза. И пошла наверх.

Ни Генри, ни его мать больше не прикоснулись к омлету. Не из-за скорлупы. И не потому, что он остыл.

Они не разговаривали, пока мыли посуду.

Чернуха хлопнулась у их ног кверху брюхом.

Но она съела остатки омлета, которые они вывалили ей в миску. Вместе со скорлупой.

После ужина на дворе было еще светло – дни становились длиннее, – и Генри с Чернухой вновь спустились в изуродованную штормом Бухту спасения. Генри взял с собой летающую тарелку, но Чернуха так и не поняла смысла этой игры. Генри бросал тарелку, а Чернуха сидела около него и смотрела, что будет дальше. В результате Генри приходилось бежать за тарелкой самому, после чего он показывал ее Чернухе и бросал опять. После чего она ждала, пока Генри принесет ее снова. Генри проделал все это шесть раз и наконец сдался, поскольку Чернуха зевнула и растянулась на песке, явно заскучав. Он лег с ней рядом, и они вместе стали смотреть, как волны темнеют, набегая на берег, а потом, иссиня-черные, разбиваются, вытряхивая наружу белую начинку.

Перед уходом Генри еще раз бросил вдоль берега летающую тарелку, надеясь, что Чернуха все же сообразит, чего от нее хотят. Чернуха проводила тарелку взглядом и зевнула.

– Хорошая собака, – вздохнул Генри и отправился за тарелкой. По дороге он задержался, чтобы провести рукой по чистым ребрам корабля.

Он не ожидал, что ему в ладонь воткнется отколовшаяся щепка. Невольно отдернув руку, он только рассек себе кожу, и на деревянном шпангоуте остался кровавый след. Темная кровь блеснула в последних закатных лучах. Генри сжал ладони и пошел прополоскать рану в щипучей соленой воде. Но рана оказалась глубокой, и кровь не хотела останавливаться. Когда Чернуха подошла выяснить, в чем дело, и учуяла ее, она принялась выть и выла без передышки, как сирена.

Примерно такими же заунывными стенаниями наполнился весь Блайтбери-на-море, когда его облетела весть о возможной юридической сделке между Смитами и Чуанами.

Сообщение об этой сделке появилось и в «Блайтбери кроникл». Мистер Хорксли, направляющийся в местный филиал Новоанглийского банка, чтобы пополнить свой счет, сказал миссис Рэмси, направляющейся в местную кулинарию, что это позор, настоящий позор и что Смиты обязательно должны отказаться. Миссис Тонтон, работающая в отделе абонемента местной публичной библиотеки, уверяла каждого, кто приходил сдавать книги, что Смиты непременно откажутся. Разве их сын не лежит до сих пор в коме, да еще без обеих рук? Конечно, откажутся! Миссис Сайон, владелица местного антикварно-художественного салона, не менее дюжины раз повторила, что знакома с миссис Смит достаточно близко – ведь именно у нее та покупала восточный ковер и две коллекционные лампы из Финикса, – и уж кому-кому, а ей-то прекрасно известно, что Смиты ни в коем случае не пойдут на такое нелепое соглашение с этими азиатами.

Но все они ошиблись.

Генри спрятал очередной номер «Блайтбери кроникл», поскольку первым прочел «Письма в редакцию» и решил, что его родителям это ни к чему.

Потому что в письмах говорилась правда. Чэй Чуан сбил его брата. Франклин потерял руку. Может быть, он вообще больше не откроет глаза. И у Чэй Чуана отбирают водительские права? Водительские права?

Генри изо всех сил старался не думать об этом. На тренировках по гребле он трудился как каторжный, и даже тренер Сантори сказал, что если бы все пахали как Смит, тогда они, может, и добрались бы до первенства штата. А пока, добавил тренер Сантори, им и на первенстве зоны ничего не светит – если они вообще туда попадут, потому что никто не пашет так, как Смит, хотя всем надо пахать именно так, если они хотят, чтобы за них не пришлось краснеть всему Уитьеру. А если им плевать, будет Уитьер за них краснеть или не будет, тогда пусть вытряхиваются из лодок, пока он сам их оттуда не вытряхнул, и катятся куда-нибудь в другое место – например, в Маленькую Камбоджу в Мертоне, – потому что им вряд ли понравится то, что он с ними сделает, если они тут задержатся.