Элайза Грэнвилл - Гретель и тьма

Мысль оказаться пронумерованным трупом в университетской клинике ужаснула Беньямина.

– В АКХ не надо, – выдохнул он. – Я работаю у важного врача. Он за мной присмотрит. – Он вдруг вспомнил имя. Штумпф – тот малорослый рыжий полицейский, которого оставили на пороге их дома допрашивать Беньямина, когда Гудрун сбегала в полицию со своими дикими подозрениями о Лили. – Помните меня? Беньямин. Я работаю у герра доктора Йозефа Бройера, на Брандштадте. Скажите им, Штумпф. – Последовало краткое молчание. Беньямин чувствовал, как все они смотрят на него.

– Поди разбери, – сказал Штумпф.

– Собирать сплетни, – пробормотал Беньямин. – Как старая бабка.

Штумпф ухмыльнулся.

– А ты – та самая кухарка-переросток. – Хрустнула кожа: молодой полицейский выпрямился. – Да, теперь вспомнил, хотя и не признал бы его в таком виде. Он и впрямь слуга герра доктора Бройера. Отвезти блудного сына в отчий дом?

Ощущения потихоньку возвращались к Беньямину – начиная с шеи и, постепенно, вниз. Переживание не из приятных. Он почувствовал себя бескостным мясом – шницелем, энергично размягченным колотушкой. Заскорузлые руки усадили его. У самого Беньямина одна рука обвисла, но смотреть на нее не хотелось. Хотя бы пока. Губы распухли и болели. Во рту солоно. Боль. Он заподозрил, что мелкие твердые предметы у него под языком – его выбитые зубы. Беньямина выпрямили, и он уперся взглядом в ботинки Штумпфа. Хоть бы молодой служака не вспомнил о чудовищном действии состряпанной на скорую руку политуры Гудрун. Тогда он пылал яростью. К счастью, ведя Беньямина к коляске, Штумпф вроде забыл прошлые обиды.

– Плохо твое дело, кухарка. Как тебя угораздило?

– Их шестеро, – пробормотал Беньямин. Он попытался назвать клуб, но первый звук «т» оказался не по силам. Изо рта у него полилось что-то жидкое, но утереться мочи не было. – Маленькие девочки, – сказал он пылко, – узницы. Их крадут, как овец. Кролики. Старушка вяжет что-то такое длинное, будто носки для великана. – Ноги у него подогнулись, и он выпал в черноту. Почувствовал, как его поднимают. Хлопнула дверь, медленно застучали подковы по камню. – Это катафалк?

– Мы тебя домой везем. – Голос Штумпфа доносился откуда-то издалека. – Почти приехали. Сказал бы, кто это с тобой сотворил.

– Великан, – выдохнул Беньямин, и кошмарные образы вновь надвинулись на него. Он содрогнулся. – Повар – полумужчина, полуженщина. Который с белыми волосами держал меня перед картиной. Спящая Красавица. Они били меня расколотой нимфой.

Штумпф вздохнул:

– Ладно, брось.

– Все девушки вышли посмотреть.

– Кстати, – спросил Штумпф, – как там безумная девушка? Я слыхал, она прямо красотка.

Йозеф не спал почти всю ночь, то и дело бегая к конюшне – посмотреть, не вернулся ли Беньямин. Наконец он уснул прямо у себя за столом. Там-то Гудрун его и нашла. Лицо у нее было все в морщинах и серое; пытаясь выложить новости, она вцепилась в кресло, чтобы не упасть.

– Мальчишка… Беньямин…

– Что? – Йозеф вскочил на ноги.

Гудрун выдала длинный, низкий вой.

– Что я скажу его матери? Ах ты ж, херр доктор, нельзя ей его такого показывать.

– Мертв? – Йозефа словно ударило под дых железным кулаком. – Baruch dayan emet, – пробормотал он механически. – Благословен судия праведный. – А потом добавил: – Это я во всем виноват.

Экономка вытаращила глаза.

– Как докладывает полиция, этот молодой идиот напился и подрался. Как глупость мальства можно перекладывать на вашу голову?

– Нет, нет. – Йозеф тер виски. – Вы не понимаете. Я отправил Беньямина с дурацким заданием. Если б не я… – Он глянул на Гудрун: – Куда они увезли тело?

– Они сюда его привезли, домой, умирать, – сказала Гудрун. – Я им велела его отнести к нему в комнату, над конюшней. Я ему обработаю раны, ладно? И дам что-нибудь болеутоляющее. Глядишь, помирать ему легче будет. Мое…

– Нет! – воскликнул Йозеф. – Задержите их. Беньямина несите в дом. Я сам буду за ним ходить. – Он отметил, как резко она вдохнула. – С вашей помощью, разумеется, Гудрун, будьте так любезны. Вместе за ним присмотрим. Мальчишка не умрет, если за него возьмемся мы.

– Хорошо, – согласилась экономка, заметно успокоившись. – Постараемся. – Она развернулась и заспешила прочь из комнаты, а Йозеф принялся собирать необходимое.

Даже после предупреждения Гудрун Йозеф оказался не готов к плачевному состоянию Беньямина. Он тщательно осмотрел юношу – нс каждым следующим открытием накатывал новый приступ раскаяния. Беньямин пострадал уже трижды, и все – из-за Йозефа. На сей раз он парил над пропастью смерти. Даже если выживет, шрамы останутся на всю жизнь. А все – от похоти его нанимателя. Йозеф призвал на помощь все свое мастерство. Если уж он вознамерился выиграть в битве с Ангелом Бездны, чувства будут только мешать.

– Крепкий орешек, – сказал Штумпф, пока они вносили Беньямина. – Чудо еще, что не утонул. Одному Богу известно, как ему удалось выбраться из реки – после таких-то колотушек.

Йозеф едва кивнул. Богу наверняка известно, ибо Господь видит все, включая постыдные желания в мерзейших альковах человеческого сердца, запертых на засовы. Он помог Гудруи срезать с Беньямина заскорузлую одежду, и в животе у него болезненно ёкнуло – то была одежда его сына, которую он выдал юноше после предыдущих побоев. Мысленно он хотел, чтобы Штумпф ушел, но юный остолоп переминался с ноги на ногу. Наверняка ему прежде ни разу не доводилось видеть человека при последнем издыхании. Следующий вопрос Штумпфа подтвердил эту догадку.

– Он умрет, как думаете? Он что-то бредил про нимф и пастухов, про спящую красавицу. Сейчас-то тихий. – Штумпф с сомнением глядел на неподвижное окровавленное тело Беньямина. – Похоже, это скверный признак. – Он отскочил в сторону – Гудрун протолкалась мимо него с тазом кровавых тряпок. – Я пойду, пожалуй.

– Еще горячей воды, Гудрун, прошу вас. – Йозеф продолжал обследовать раны и понял, что мальчику придется обрить голову. В левом ухе запекся сгусток крови; при ближайшем рассмотрении оказалось, что это из-за внутреннего повреждения. Такое же беспокойство вызвало у Йозефа и состояние левого глаза. Никогда прежде не видел он такого чудовищного отека.

– Глаз он потеряет, – постановила Гудрун. – Попомните мое слово.

– Тихо. – Йозеф боялся, что она права. – Мальчик не глухой.

– Удивительно, что еще не мертвый, – сказала она, хоть и чуть тише.

Беньямин шевельнулся.

– Я не мертвяк. – На губах его выступила красная пена. – Не отдавайте меня студентам на вскрытие. Не нумеруйте меня… – Но тут он опять провалился в небытие.

– Фукс 68– вот кто нам нужен, – сказал Йозеф, отводя экономку в сторону. – Гудрун, отнесите записку герру доктору Эрнсту Фуксу, главе офтальмологической клиники университета. Попросите, чтобы он был так добр и тотчас явился ко мне. В Вене лучше окулиста не найти. Только он сможет спасти Беньямину глаз. – Йозеф повернулся к изувеченному телу, лежавшему на кровати его сына. Это тело ни на какие образовательные нужды не сгодится, беспокоиться не о чем. Слишком оно все изломано. Почти изничтожено. Тот, кто бросил его в реку, очевидно, считал, что мальчишке конец.