Александр Новгородцев - Анимация от Алекса до Я, или Всё включено

Поэтому Бобейка испытывал что-то сродни неприязни к продавцу дурман травы, из-за невозможности взять его под контроль диктатуры. Я тоже уже числился отбившимся от рук, так что Боб, как руководитель naturальных бойскаутов, терпел поражения по всем фронтам и мог составлять извращённо-воспитательские планы вуду-подчинения только по отношению к Маше.

Неожиданный ход, правда? В какой ещё книге, вы такое встретите. Только в этой! Такого же мнения придерживаются и британские учёные.

Если просыпаешься в комнате с двумя сонями, то лучше оставлять их дрыхнуть дальше.

Что Мустафа, что Марио, утро предпочитали вовсе не встречать, не знать о его существовании, а начинать день сразу с полудня. Даже не предполагаю, сколько они протянули бы в армии, но то, что она бы их не исправила — это факт. Сам я в армии был проездом на месячных гастролях заместителем начальника медицинской службы, благодаря высшему образованию и военной кафедре при университете, но проблемы в том, чтобы услышать звонок будильника, через две секунды открыть глаза, потянуться и встать с кровати для меня не существовало. То есть, сонливость и заторможенность тела ещё присутствовала, но ритуал прохладного омовения лица все постэффекты дрёмного царства устранял.

Иначе дело обстояло у ребят. У Мустафы будильник был поставлен на телефоне. Когда он срабатывал, я клал трубку ему на ухо, это побуждало его шевелиться, но как только я отворачивался, телефон оказывался приглушённо голосящим из тумбочки. Приходилось расталкивать соседа вручную. Но Мусти очень долго поднимался. То есть, он сначала садился на кровать, тёр глаза, морщил лоб, спрашивая какой сейчас год, наверное, мечтая оказаться в постакопалиптическом будущем, где надобность работы за денежное вознаграждение уже отпала как рудиментарный пережиток прошлого. Но выяснив, что вредное тихоходное время совершило скачок всего лишь в один день, не изменив тем самым ничего в трудовом законодательстве, со стоном мученика заваливался обратно на подушко-одеяльное содружество. К тому времени, как я выходил из комнаты, он тащился в ванную, упираясь по пути в стены и кряхтел, подобно деду, замученному ревматическими атаками, простатитом, запором, подагрой, тромбоцитопенической пурпурой и ещё парой-тройкой неизлечимых заболеваний.

С побудкой Марио дела шли не лучше, мягко говоря. Тот вообще не реагировал ни на звуковые эффекты, ни на физическое воздействие, и вёл себя как сильно уставший труп. Зачем ему три будильника, один из которых явно принадлежал советской эпохе, контрабандно вывезенный из коммунистического союза, матово-зелёный на ножках, с подпрыгивающими шляпками-звоночками, мне было непонятно. Какого либо подъёмного действия на обладателя трели будильников не оказывали. Звонили они по установленной очерёдности. Сначала бойкое «динь-динь» — срабатывала первая сигнальная система, и кровь внутри Марио начинала двигаться по сосудам, оживало сердце. При залихватском звонке следующего — включались лёгкие, грудная клетка начинала дышать. С третьим, громко играющим марш победителей всего и всея, должен был оживать мозг, но этого не происходило.

Марио безучастно реагировал на тормошения, вопли о цунами, пожаре, распродаже коллекции «Дольч и Габанно» и голой Наоми Кэмбелл, пытающейся разделить с ним топчан. Я пробовал трубить из поморского рога Боромира в ухо, прикрытое бакенбардами, свистел туда же в течении тридцати секунд — ничего. Ноль. Кричал: «Марио, проснись! Мусти скурил твою траву!» Или: «Марио — нарконтроль в отеле! Ищут тебя. Беги!» — безрезультатно. Ноль. Подносил, закутав лицо футболкой на пинцете к носу курда носки Боба, почему то найденные на нашем балконе, не первой, между прочим, свежести, возможно даже с грибным бульоном внутри — простуженный человек с хроническим ринитом, гайморитом, полнейшей заложенностью буруна и невозможностью что-либо обонять — и тот упал бы в обморок или перешёл в коматозное состояние. А Марио продолжал анабиозить. Он отреагировал только однажды на льющуюся воду ему в лицо. Открыл глаза, обиженно сказал:

— Ээ, Алекс, ты что, дурак? Зачем так делаешь, эй? — и заснул снова.

С той поры я его не тревожил, и просыпался он уже в моём отсутствии каким-то своим, алхимическим способом. На завтраке Марио Засоныч не появлялся, но к утреннему собранию, если такое случалось, приходил исправно.

Утренние собрания или митинги, со слов Натали, должны были служить преддверием каждого рабочего дня. Обсуждение насущных вопросов развлечения, получение инструкций по работе с гостями, полемика по поводу эффективности анимационной политики, позитивное командообразование и уроки повышения коммуникабельности. Всё это сводилось к пятнадцати минутам неторопливого ёрзанья на стуле, перемежающегося сладким позёвыванием, изучением узора на обоях, ежеутренним подсчётом количества пальцев на руках, с выражением удивления по поводу срабатывания закона «постоянство анатомических величин в частности пальцев», и сравнением степени загара между русскими аниматорами.

В это время выпивалось до двух литров кофейного напитка на двоих турков, и пол заставлялся новыми партиями стаканчиков, которыми, ввиду их количества, уже можно было торговать.

Джан в это время крепко спал и имел на это право после ночной работы за диджейским пультом. Второй шеф тоже пребывал в объятиях Морфея, но изворотливость Боба не позволяла в этом признаться, поэтому он говорил, что присутствует на собрании у хозяина отеля. Правда, кто бы его принял за делегата от анимационной команды и пропустил в высший совет в таком мятом и неопределённом состоянии, в котором он появлялся пред наши очи уже после 11, я не знал. Каждое утро Марио и Мусти возмущались, какой смысл проводить организационное собрание без шефа, кляли и распекали барсука Кис Кисыча, который спит в уютной кровати немытым клубком, пока они тут, потея, вкалывают, приканчивая четвёртую чашку горячего кофе. Однажды утром выяснилось, что Боб не всегда так халатно относится к своим обязанностям руководителя. Награждённый шишкой на лбу от столкновения с дверью, он раздражённо йякал, что только подошёл, но мы, слышав отдалённое мяуканье в течении пяти минут, догадались, что шеф решил подслушать под дверью — всё ли спокойно в Багдаде, узнать настроение рабочих масс, а также какими прозвищами и за какие заслуги он награждён. В следующий раз мы решили ему в этом подыграть.

Марио как раз, привстав на стул, перегнулся через перегородку и подтвердил кивком, что с той стороны Боб. Он ещё потешно показал подслушивающую цаплю, оттопырив одно ухо, что Машка хихикнула.