Эрика Косачевская - Ночь Патриарха

Элиза успела два года проучиться в румынской школе, где изучала русский язык, и ей запомнились с тех пор слова: «дрюжба», «люпов» и, конечно, «мир фо фсём мире». Она была невероятно горда своими познаниями в русском языке.

Место у умывальника занимала очень милая молодая женщина, она ждала справку от врача, чтобы выписаться. Вещи её уже были собраны, и за ней должен был заехать муж. Мы успели с ней немного поговорить — у них двое детей, сама она работает воспитательницей в детском саду, а её муж — полицейский.

Наконец, она дождалась своего супруга. В палату вошёл высокий стройный красавец в штатском. Я никогда не видела в Германии низкорослых некрасивых полицейских. Очевидно, их выбирают специально с учётом внешних данных — они лицо власти. И думаю, поэтому немецкие полицейские всегда, как правило, вежливы, доброжелательны, предупредительны: у них нет нереализованных мужских комплексов, заведомо вызывающих озлобленность и агрессивность.

Место жены полицейского заняла тучная мусульманка в длинном пальто и в головном платке. Её сопровождала толпа соплеменников. Дежурный врач выгнал их в коридор, а женщину увезли на операцию. Через два часа её привезли обратно. Мусульманка была в полузабытьи, под капельницей, ещё не полностью отошедшей от наркоза. Её соплеменники опять набились в палату, и врач снова выгнал их. При больной остались только две молодых девушки — дочь и племянница. Они поили больную водой из чашечки, вытирали ей пот с лица бумажными салфетками и по очереди вполголоса читали над ней Коран.

Девочки хотели остаться до утра, но после ужина врач прогнал и их. Они ушли из палаты, но, как потом оказалось, остались на ночь в холле отделения. Рано утром они уже опять были рядом с больной, подавали ей питьё и опять читали над ней Коран.

После завтрака меня увезли в лечебный блок, чтобы сделать томографию. Пока проводили исследование, случайно задели и сковырнули мою канюлю. Но по немецким правилам меня должны были вернуть обратно в том виде, в котором взяли из палаты. Поэтому сёстры пытались установить канюлю заново. Они по очереди пытались попасть иглой в мои тонкие и глубокие вены, но у них ничего не получалось. Несмотря на боль, мне даже стало жаль этих молоденьких неумёх. После пяти неудачных попыток одна из них привела немолодую сестру из соседнего отделения. Она с первого же раза попала мне в вену и ловко поставила новую канюлю. Порядок был восстановлен!

Но самое главное, что потом, как выяснилось позже, установленная с таким трудом новая канюля больше не потребовалась и перед моей выпиской её сняли, так ни разу не использовав.

Когда меня после исследования привезли обратно на моё место, оказалось, что «мусульманское нашествие» приняло особо угрожающий характер. В палату опять набилось более 20 человек, все в пальто, женщины в традиционных платках, а мужчины в четырёхугольных войлочных шапках.

Когда они узнали, что я — русская, то очень обрадовались. Оказалось, что это — афганцы. Мужчины учились в России, они с большой любовью и уважением относятся к нашей стране, знают русский язык и с нескрываемым удовольствием использовали возможность показать свои знания. Мы с ними разговорились, естественно, по-русски. Получив у нас специальность, кто военную, а кто гражданскую, афганцы вернулись домой. Но потом вынуждены были бежать от захвативших власть талибов после того, как Россия вывела свои войска из Афганистана.

Наш разговор прервал пришедший дежурный врач. Он опять выгнал из палаты афганцев, а мне сказал, что согласно показаниям томографии, у меня сломаны четыре ребра — мои опасения были не напрасны. Они подтвердились, когда после выписки из больницы, мне провели томографическое исследование в специализированном рентеноцентре. Согласно его показаниям, оказалось, что у меня сломаны шесть рёбер.

Может быть, если бы мне сделали томографию в более авторитетном учреждении, то оказалось бы, что сломанных рёбер ещё больше. Но теперь это уже не важно, поскольку все мои рёбра зажили, и сколько из них было когда-то сломано, значения не имеет.

Как только меня перевезли обратно в палату, ко мне пришёл инструктор по гимнастике и показал мне дыхательные упражнения, для моих ушибленных легких, в которых скопилась жидкость. Оказалось, мои легкие нуждаются в вентиляции, чтобы в них не поселились какие-нибудь вредные микробы. Инструктор приходил ко мне каждое утро после завтрака, и я под его наблюдением 15 минут делала все дыхательные упражнения.

Яна привезла мне чистое бельё и, самое главное, книги. Теперь я от скуки и тоски в больнице не пропаду.

Афганке стало намного легче, и поток её родственников стал постепенно иссякать. Мужчины почти перестали приходить — теперь наступила очередь женщин — родных и двоюродных сестёр, как правило, с детьми. Мы угощали их очаровательных чад вафлями, печеньем и конфетами. Детишки вначале от нас в испуге отшатывались и только после разрешения старших брали угощение.

Общинно-родовые законы и традиции это тот цемент, который скрепляет мусульманское общество, помогают мусульманам выживать в экстремальных условиях, в том числе и в эмиграции. Я вспомнила, какое большое значение имела в своё время русская крестьянская община, которая принимала на себя заботу о сиротах и вдовах, а также прочих сирых и убогих. Всё это в России сейчас, к сожалению, утрачено — каждый предоставлен самому себе и выживает, как может.

Я как-то разговорилась с дочкой моей соседки. Её зовут Лейла, она учится в 11 классе гимназии, что для мусульман большая редкость.

Немецкие турки вообще, как правило, оканчивают только восьмилетку или профессиональное училище. Немногие из них стремятся получить высшее образование. Они чаще всего занимаются малым бизнесом: у них небольшие семейные магазины, ресторанчики, ремонтные мастерские, предприятия обслуживания. А Лейла после гимназии собирается поступить в университет, чтобы потом преподавать детям. Какой предмет она выберет, ещё не решила. Вообще-то она хотела бы быть врачом, но против этого возражают её родители. У мусульман считается, что профессия врача — не женская.

— Ты никогда не возражаешь своим родителя? Не споришь с ними? — спросила я Лейлу.

— Ну, что вы… У нас это не принято. Родители опытнее, чем я, они любят меня и желают мне только добра.

— А у тебя есть мальчик?

— Нет, я еще не замужем, — ответила девушка простодушно.

— Ты сама найдёшь себе мужа, или это сделают твои родители?

— Конечно, родители…

— А если он тебе не понравится?

— Тогда мне найдут другого.

— А если и этот не понравится?

— Найдут третьего. Будут искать, пока он мне ни понравится. Насильно замуж меня не выдадут.