Жорж Коншон - В конечном счете

Молодой человек скромного происхождения, без всяких связей, сын мелкого служащего, оставившего ему в наследство лишь наивность и безупречную честность, единственно благодаря своим личным достоинствам — незаурядным способностям, трудолюбию и добросовестности — делает блестящую карьеру, становится в двадцать шесть лет генеральным секретарем крупного банка, вступает в избранный круг людей, «имеющих имя» в финансовом мире. Это как нельзя более умилительная и как нельзя более назидательная история в духе «Розовой библиотеки» и «Воскресного чтения». Беда только в том, что у этой истории грустный конец. В один прекрасный день блестящая карьера Марка Этьена рушится как карточный домик, его без церемоний выбрасывают на улицу, и ему остается, по словам нового директора банка, «продавать носки или рекламировать пылесосы». Только теперь он понимает, что в конечном счете десять лет был «машиной, делающей деньги», а когда машина устаревает или приходит в негодность, ее заменяют новой.

Молодой человек, вступивший в жизнь в первые послевоенные годы — время подъема общенационального демократического движения, время великих надежд на социальное обновление Франции, преданной правящим классом и пережившей военный разгром и немецкую оккупацию, — считает одной из насущных задач своего поколения — «реабилитировать деньги», поставить финансы на службу общенародным интересам и в этом видит смысл своей деятельности. Это весьма возвышенная идея в духе пресловутой теории «народного капитализма», плохо только то, что она неосуществима в рамках капиталистического общества.

Генеральный секретарь банка, как и швейцар, — всего лишь служащий, а служащий служит. Служит и Марк Этьен — и не своим расплывчатым «освободительным» идеалам, а людям, вся философия которых вмещается в формулу: «Деньги не пахнут». Помимо своей воли, даже не отдавая себе в этом отчета, он служит им и в большом и в малом: он работает ночи напролет, конечно, не ради обогащения своих патронов, но благодаря ему банк «заработал» на войне во Вьетнаме десятки миллиардов франков; как демократ и по происхождению и по убеждениям, он на стороне работников банка, объявивших забастовку, но, как представитель администрации, он занимает в переговорах с ними «жесткую позицию», то есть борется против дела, которому теоретически сочувствует; интеллигент хорошей закваски (и притом «передовой»), он ненавидит и презирает полицейщину, политический шпионаж и наушничество, но это не мешает ему подписывать приказы об увольнении «неблагонадежных». И более того: люди, подобные Марку Этьену, именно как демократы и свободомыслящие интеллигенты служат силам, которые им глубоко враждебны. Вышедшие из народа, незапятнавшие себя в годы войны и оккупации, представляющие в глазах обывателя «молодую Францию», но вместе с тем отнюдь не посягающие на «устои общества», они оказываются удобной ширмой, за которой происходит не «реабилитация денег», а реабилитация вчерашних коллаборационистов и предателей, вынужденных до времени оставаться в тени. Пока на авансцене Марк Этьен играет свою роль, безотчетно повторяя слова суфлера, за кулисами готовится к выходу некий Дроппер, фашист и темный делец, сотрудничавший с немецкими оккупантами, а после освобождения представший перед судом. Переждав в Мексике смутные времена и слегка изменив фамилию, Дроппер-Драпье возвращается во Францию, где реакция уже снова подняла голову, захватывает, прибегая к шантажу, руководство банком и первым делом выгоняет Марка Этьена, который для него олицетворяет ненавистные ему демократические силы. Все становится на свои места. Марк Этьен, наконец, понимает, что в конечном счете сыграл для Драпье и ему подобных роль «перевозчика через бурную реку», в услугах которого уже не нуждаются, как только снова чувствуют под ногами твердую почву.

Молодой человек, полный благородства, энтузиазма и веры в людей, видит свой жизненный идеал в либеральном, гуманном и просвещенном финансисте, а тот, в свою очередь, выказывает ему самую горячую привязанность. Один воплощает юношеское горение, самоотверженность и сыновнюю преданность, другой — мудрость, широту взглядов и отеческую доброту. Это поистине трогательные отношения. Беда только в том, что они зиждутся, с одной стороны, на наивности, с другой — на расчете и лицемерии. Господин Женер, председатель административного совета банка, по непонятным причинам уступивший без боя свое место «мексиканцу», этот обаятельный старик с одухотворенным лицом, похожий на Рузвельта, в критическую минуту предает своего молодого друга, чтобы избежать разоблачений со стороны Драпье, который располагает компрометирующими его документами. И, как выясняется, это не первое его предательство. В годы оккупации другой молодой человек, подающий надежды, служил ему подставным лицом в сделках с «И. Г. Фарбениндустри», и, когда после освобождения он предстал перед судом, Женер отрекся от него, как теперь отрекается от Этьена, тоже выполнявшего для него грязную работу. Марк убеждается, что в конечном счете Женер ничем не лучше, если не хуже, Драпье: тайный коллаборационист, своекорыстный фразер, разыгрывающий либерала, едва ли не опаснее откровенного реакционера, циничного дельца, вполне отвечающего традиционному представлению о «капиталистической акуле».

Так в романе французского прогрессивного писателя Жоржа Коншона «В конечном счете» получает своеобразное развитие бальзаковская тема утраченных иллюзий. Эта тема переплетается у него с мотивом трагического одиночества.

Когда против Марка Этьена пускают в ход ложное обвинение в тайной связи с коммунистической партией только на том основании, что он как-то раз, случайно встретив на улице своего товарища по Политехнической школе, ныне депутата-коммуниста, несколько минут разговаривал с ним, от него отшатываются даже те члены административного совета, интересы которых расходятся с планами Драпье: для них нет ничего страшнее жупела «коммунистической опасности». Когда перед его ближайшим другом Филиппом Морнаном открывается перспектива ценою подлости занять его место, он, не колеблясь, использует эту возможность: карьера ему куда дороже дружбы. Когда через несколько часов после заседания совета, где Марк, как и следовало ожидать, потерпел поражение, он обращается с просьбой о пустячной услуге к своему бывшему подчиненному, который, казалось, всегда питал к нему глубокое уважение, тот отвечает вежливым, но решительным отказом: ведь Этьен уже не генеральный секретарь. Вокруг Марка образуется пустота. И только теперь он понимает, что его одиночество нельзя объяснить лишь печальным стечением обстоятельств, что в конечном счете он всегда был одинок, хотя и не сознавал этого: