Орхан Кемаль - Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы

Кудрет поднял на нее строгий взгляд, словно догадываясь, о чем она может сейчас думать. А Нефисе, вдоволь нахохотавшись, вдруг заявила:

— Так я и знала!

— Что знала?

— Что ты так подумаешь…

— Это потому, что я тебя люблю.

— Ты просто прелесть! — воскликнула Нефисе, протягивая к нему руки. — Ну поцелуй же меня!

Кудрет поцеловал ее и бережно усадил в кресло… С такой же нежностью он относился поначалу и к своей жене. Избаловал ее ласками, признаниями в любви, а потом вдруг охладел к ней. Жена стала нервной, раздражительной. Ее постоянное ворчанье выводило его из себя, и со временем он почувствовал к ней отвращение. Своим безразличием Кудрет доводил ее до исступления, и в бессильном гневе она швыряла в него все, что попадалось под руку, а потом падала в обморок.

Кудрет прекрасно понимал: стоит ему проявить внимание, быть с женой поласковей, и жизнь у них наладится, но он уже не мог побороть себя. Тщетно пыталась женщина найти на стороне то, чего не находила в муже. Увы! Она не обладала красивой внешностью. И после многих неудач она всем сердцем привязалась к повитухе-ханым…

— Ты всегда будешь меня так любить? — спросила Нефисе.

— Сомневаешься?

— Нет, но…

— Что «но»?

— Боюсь. Как-то тревожно на душе.

— Чего же ты боишься?

— Что ты меня разлюбишь.

— И как только тебе такое в голову пришло?

— Я гоню от себя эту мысль, но…

— Опять «но»?

— Словно бес нашептывает… Кудрет!

— Что, милая?

— Люби меня так всегда, крепко-крепко! Хорошо?

Кудрет молчал. Расценив его молчание по-своему, Нефисе спросила:

— Ты почему не отвечаешь?

Он улыбнулся:

— А я могу просить тебя о том же?

— О чем? Чтобы я тебя любила?

— Ну разумеется!

— Да разве можно любить сильнее, чем я?

— Я не о нынешнем дне говорю, а о завтрашнем.

— Завтра я буду любить еще сильнее.

— И я…

— Да, чуть было не запамятовала. Знаешь, сестра меня ревнует.

— К кому?

— К тебе.

— Этого недоставало!

— Ты неверно меня понял. Просто с тех пор, как познакомилась с тобой, она стала плохо относиться к своему мужу. Все время жалуется матери на судьбу. А уж когда узнала, что мы хотели снять дом, совсем взбесилась. Теперь и ей подавай отдельный дом. Но зять мой тряпка тряпкой, боится даже заикнуться об этом начальнику тюрьмы. Он и перед нашим председателем…

Кудрет снова нахмурил брови.

— Прости, это я к слову вспомнила о нем. А тебе совсем не к лицу ревновать ко всякому ничтожеству. Нет никого на свете лучше тебя!

— Ну хорошо. Ближе к делу.

— Да, так о чем это я говорила?

— Ты чего-то о председателе вспомнила…

— Да, Кемаль-ага даже перед ним робеет, не может слова вымолвить от смущения. В общем, лучше бы ты сам переговорил об этом с начальником тюрьмы… Только чтобы зять не догадался.

— О чем же мне говорить с начальником?

— Пусть и Кемалю разрешит ночевать дома. Кемаль сам собирается просить его об этом, но чтобы ты не знал, а ты поговори заранее, подготовь начальника. Тебе-то он наверняка посодействует. А зять будет думать, что сам все устроил. И сестре будет приятно за него, снимет она дом, наведет там порядок. Пока она скрывает от меня свои планы…

Сразу после ухода Нефисе Кудрет пошел к начальнику. И на следующий день, когда Кемаль-ага появился в кабинете, начальник встретил его в высшей степени приветливо:

— Вай, Кемаль-ага! Заходи, пожалуйста! В каком лесу волк сдох, что ты вдруг решил навестить меня? Признаться, я уже беспокоился. Садись!

Кемаль-ага ушам своим не верил. Уж не сон ли все это?

— Спасибо, бей-эфенди! — поблагодарил он, судорожно глотнув, и опустился на краешек кресла. Лицо его покрылось испариной, усиленно заработали желваки. Он не знал, с чего начать, как скрыть потом свой визит от Кудрета.

Начальник решил прийти ему на помощь.

— Ты ко мне с просьбой?

— Так точно, — с трудом выдавил Кемаль.

— Я тебя слушаю.

— Моя жена тоже хочет снять дом. Вроде бы уже подыскала. Но…

— Продолжай.

— Нет, ничего особенного, просто я хотел сказать, что она сняла дом… — У Кемаль-аги не хватило духу изложить свою просьбу до конца.

— Это ее собственное желание или твое?

— Мое…

— А зачем тебе дом?

Тут Кемаль виновато улыбнулся, поняв, что выдал себя с головой. Начальник поднялся из-за стола, подошел к нему:

— Может, ты не против раз-другой в неделю провести там ночь?

— Если бы вы только соблаговолили разрешить…

Начальник рассмеялся, походил по комнате и остановился перед Кемалем.

— Считай, что все в порядке. Кстати, совсем недавно с такой же просьбой ко мне обратился Кудрет-бей. Вот и будете с ним уходить по очереди.

От радости у Кемаль-аги даже в ушах загудело, он уже ничего больше не слышал; не помнил, как вышел от начальника, добрался до камеры и плюхнулся в постель. Все отлично удалось!

В камере появился Кудрет-бей. Вот бы поделиться с ним! Только нельзя, заварится такая каша! Кудрет расскажет Нефисе, а та передаст сестре, и тогда ему, Кемалю, не избежать головомойки. Нет-нет, не надо распускать язык!

На следующий день, как только Нефисе пришла к Кудрету, он обо всем ей сообщил. И когда сестра после свидания с мужем стала дома хвалиться, Нефисе не стерпела:

— Все это Кудрет устроил!

— Что устроил?

— To, о чем ты все уши прожужжала!

— Не понимаю.

— О том, что твой Кемаль договорился с начальником тюрьмы!

— А ты откуда знаешь?

— От тебя же. Всем разболтала! Ну так знай: все это удалось благодаря пятидесяти тысячам, которые я дала Кудрету, а он подсунул кому следует. Непросто было бы твоему муженьку получить такое разрешение, если бы начальник тюрьмы не уважал Кудрет-бея.

Вскоре все в усадьбе смаковали новость: Кудрет-бей отвалил начальнику тюрьмы пятьдесят тысяч и теперь может, когда захочет, ночевать дома. Но начальник вряд ли положил себе в карман все деньги. Должно быть, пришлось поделиться со старшим начальством. Обрастая множеством подробностей, слухи эти дошли до города.

И вот однажды начальник, взволнованный, прибежал в тюрьму, вызвал Кудрет-бея и высказал ему свое недоумение.

— Что вы! — возмутился Кудрет-бей. — Я и словом не обмолвился.

— Откуда же такие слухи?

— Почему вы спрашиваете об этом меня?

Начальник сел за стол и в отчаянии обхватил голову руками:

— Ужасно! Просто ужасно!

— Что, собственно, ужасно?

— Все это может дойти до прокурора, до Анкары!

— Ну и что?

— Как это «что»? Недаром говорят: невелика муха, а проглотишь — тошнит!

— Но ведь я вам и пятидесяти пара [33] Пара́ — мелкая монета, одна четырехтысячная лиры. не давал.

— Все это ясно. Но как заткнуть рты болтунам?

Кудрет вдруг резко спросил:

— Выходит, струсил? А играть на деньги с заключенными, поощрять продажу наркотиков и холодного оружия в тюрьме да еще брать комиссионные — этого ты не боишься?!