Владимир Данилушкин - Из Магадана с любовью

— Дианка? — Общительно отозвался Колерный. — Я ее знал. В столовой на «Буркандье» работала. — Такая принцеска, жуть. Циркачка.

Автоинспектор закаменел лицом от недоумения, но уже через секунду разулыбался широкой улыбкой узнавания.

— Вы меня не помните, дядя Слава? Я тоже с «Буркандьи». Вы еще к нам приезжали… Ой, вы же тоже фотограф… Вы ж мою маму снимали… То есть портрет до сих пор хранится.

Нет, не вспомнил Колерный, не мог он помнить всех, кого когда-либо фотографировал, тем более их сыновей, но вдруг ответил откровенностью на невинное движение молодой души:

— Уезжаю вот. Насовсем… С природой прощаюсь.

Примерно через месяц, когда еще наш президент наградил французского премьер-министра орденом и запретил в России шампанское называть шампанским, а коньяк коньяком, Колерного провожала на родную Западенцию общественность. Наговорили много громких и искренних слов, винпром спонсировал несколько коробок качественной водки, а я вспомнил, что Колерный был одним из первых, с кем я познакомился на Колыме.

Я его снимок помню — лиственницу с раздвоенной вершинкой, похожую на лиру.

Потом, находя на сопках такие деревца, я всякий раз вспоминал фотографа — как обладателя какого-то неведомого авторского права на этот природный феномен.

Только перед расставанием я узнал, что Колерный приехал на Колыму не по своей воле, а, срок у него был обычный для «шпиона» с почти французской фамилией созвучной слову «коньяк» — 25 лет.

Почти столько мы и знакомы. И ни разу мне не пришло в голову, что Колерный никогда никому не рассказывал о себе ничего. Он был очень скрытным человеком — при всей его феноменальной общительности, хлебосольстве и жизнелюбии. И тут мне примерещилось на секунду, что его своеобразная лексика — не более чем изощренная маскировка разведчика.

Этакого Джеймса Бонда из Мексикана. Наискосок от Сант-Ягодного.

— В аллее старого тропического парка заприметил я в киоске книгу с золотым тиснением на обложке: «На память о Кисловодске». Назывался сей труд «Живая вода» и посвящен был любимой жене и подруге. Думаю, куда бы моя суженая послала меня от такого посвящения!

Вы еще ничего не знаете. Думаете, речь о нарзане. Я тоже так подумал. Ничего подобного, книга о жидком кристалле, жидкости, ее трудно назвать водой, из другого источника, который, как тот праздник, всегда под рукой, круглые сутки, в любой географической зоне. О нем еще упоминалось в Библии, излечись мол, сам из своего крантика. Но я с этой священной книгой начал знакомиться лишь недавно. А другие, видать, преуспели.

Один мой знакомый зарастил таким образом лысину «размером с телефонный диск» и опубликовал об этом ликующую статью, разумеется, под псевдонимом. Не хотел, видно, чтобы на него пальцем как на бывшего лысого показывали.

У меня с волосенками тоже неважнецки, даже жванецки, но хватает сил относиться к проблеме с юмором и припомнить этот случай для поддержания вяло текущего разговора с другим приятелем, свирепствующем на ниве малого бизнеса в небольшом колымском поселке Талая. Он не принял кощунственно шутливого тона и рассказал, что благодаря уринотерапии буквально получил второе дыхание, обновив легкие. За несколько лет работы в фотолаборатории они покрылись пленкой химикатов, которую врачи безуспешно пытались стравить разнообразными медикаментами. Лекарства осаждались на легких вторым слоем, и ничто не в силах было пробить эту ядовитую гадость.

Он пил «живую воду» три дня, на четвертый вся химия сошла темной слизью с таким букетом запахов, в котором можно было различить не только проявители, закрепители, но и весь список примененных ранее лекарств.

Второй случай был с ним же. При ремонте его личной «Тойоты» воспламенился резиновый клей, которым он собирался промазать днище. Разведенный на бензине, он горит на теле, как напалм. Пламя приятель сбил, повозив рукой по земле, а надо было опустить в бочку с водой. Засоренную рану в медпункте ему промывали перекисью, и это жаль, потому что остались рубцы. «Живая вода» лечила ожоги без следа.

Дело было, как уже говорил, на курорте, на Талой. А вернулся я домой, пошел к своей знакомой в гости. Ну и рассказал ей о феноменальном лечении. Высмеяв мою неосведомленность, она поведала свою историю.

В молодости, говорит, не одно лето провела в геологических экспедициях. Обычно в маршруте устраивали теплую ночевку: жгли костер, затем убирали все головешки и ставили на этом месте палатку. Тепло от нагретой костром земли шло всю ночь. Однажды прожгли костер, сгрудили жар, и на это место тотчас легла уставшая лошадь. Геологи возмутились, стали сгонять животину с теплого местечка, а она, как говорится, рогом уперлась. Ну и наказала себя. Попался один неприметный уголек, шерсть воспламенилась, и у труженицы гужевого транспорта обгорело полбока. Вскочила она на ноги и заорала от боли, поражаясь коварству людей. Тут весь день упирайся, тащи воз с их камнями, а захочешь передохнуть — огнем жгут.

Пламя геологи сбили, а затем по настоянию моей знакомой для дезинфекции и на всякий случай облили пораженное место из живых источников. Оклемалась лошадка. Более того, на обгоревшем месте у нее выросла густая шелковистая шерсть, гораздо более приятная на вид и ощупь, чем прежняя.

Подивился я сказанному, и вдруг разрозненные прежде факты собрались в единое целое и возопили. Было: прихожу в гости, а хозяйкина лопоухая собачка садится мне на ступню и мочит. Раньше-то я страшенно возмущался, а теперь думаю, не стремилась ли она вылечить какой-то мой страшенный недуг, какой-нибудь грызущий ревматизм? Если откровенно, у меня похрустывает в коленях, но они из-за малого роста собачки недоступны ее животворящему источнику. Разве что слюной обрызгать.

Или вот, задержавшись в гостях, открываю дверь собственной квартиры и слышу угрожающий рык кошки. Кое-как успокаиваю родную зверушку, бреду к холодильнику в поисках минтая насущного. И вдруг резкий запах заставляет меня внимательнее приглядеться к туфлям. Так и есть: кошка щедро оросила их живой водичкой.

Пожурил я кошку и пошел от расстройства варить кофе. Не успел отпить от чашки, разгневанная маленькая пантера прыгает на стол, нюхает питье и роет землю. Я понимаю, что кофе не высшего качества, но не в той же степени! Ты, говорю, Муська, может быть, предлагаешь мне перейти на употребление «живой воды» внутрь!

А все-таки такая двойная опека четвероногих друзей наводит на грустные мысли. Что же у меня с ногами? Записался я к хирургу и узнал с огорчением: тромбофлебит. Очень даже запросто можно лишиться ног, если не бросить курить. Бывали такие случаи, я знаю. У одного знакомого началась гангрена, ногу пришлось ампутировать, и едва это сделали, вторая нога загнила. Но курить не бросил. Не даром, говорит, даже приговоренному к смерти перед казнью разрешают последней сигареткой насладиться.