Владимир Данилушкин - Из Магадана с любовью

— Я же шутя. Ну, давай тогда обмоем это дело, — настаивал Олег.

— Помнишь, обещал я фирменного? Сейчас попробуешь. — Петропалыч демонстративно обращается лишь ко мне, но чуть громче, чем следует. Чай обжигающий, горячая волна поднялась в голову и опустилась в ноги. Это напоминало врачебную процедуру. — Согревает. Правильно. А спиртное на льду нельзя. — Он помедлил и спросил с неприязнью: — Вы будете?

— Глоток, — Олег отпил, выдохнул облачко пара. — Хорош чай. Мы у себя в ледовой разведке тоже крепко завариваем.

Потолковали, разошлись по лункам. Как ни занят, как ни самоуглублен, вслушиваясь в ход рыбы, все равно посматриваешь по сторонам, видишь, как идут дела у соседа, кто подошел новый, а вдали, на другом берегу бухты — торговый порт, когда только туда съезжу? Совсем недалеко рыбный порт и плавбаза, на которой я уже бывал. Рядом база подводных лодок, но это большой секрет. Вдали, где вход в бухту Нагаева, видна полоска открытой воды, зовуще синяя под солнечными лучами. А к северу город поднимается по склонам одноэтажьем частного сектора. Все, кто на льду, связаны друг с другом, будто одна бригада: перезнакомились, сдружились, я новичок, мне тоже свой шесток, срок испытательный.

Петропалыч пригласил всех, а если откажемся, обидится. Валентина предстала вялая, должно быть, не ожидала возвращения мужа с кодлой.

— Кстати, познакомься, Валя, это Олег. Небесное создание.

— Я помогать буду, ладно. Посуду мыть. Я мойщик посуды первого класса. Рыбу чистить умею.

Валентина посмотрела, не шутит ли. И вдруг рассмеялась. Олег снял пиджак и ушел на кухню. Петропалыч усадил нас с Володей на диван.

— Вот так и живем. Дочке магнитофон купил по случаю, — кивнул на серенькую, морально устаревшую «Яузу», стоявшую на старом телевизоре. — Высоцкий есть.

— Не надо, — сморщился Володя. — Ты извини, Петропалыч, с ногами сяду. А дочка где? — Спросил, будто прочел это в разговорнике, которые издают для изучения иностранного языка. Но Петропалыч принял всерьез.

— На тренировке. Либо у подруги. Одно из двух. Спортсменка способная. Летом в лагерь надо отправлять. В Донецк, что ли. Готовь четыреста. Одни лыжи больше сотни стоят, а форма…

Володя еле сдерживал зевоту. Я тоже. Лицо горит огнем, тоже буду копченый. Молчим. Слышен рокочущий баритон Олега, правда, слов его не разобрать, женский смех. Как реагирует Петропалыч — никак. Возможно, просто устал. Или возрастное. Открылась дверь, Валентина велела раскладывать стол.

— Последние дни остаются, — пробормотал Петропалыч. — В мае навагу ловить нельзя. До сентября. Легко запомнить: если в названии месяца нет буквы «Р», навага червивая становится. Летом на окуня можно ходить. Его вялят, хранится хорошо. Мойву, когда к берегу подходит, просто так, сетками черпают.

— Яркая образная лекция, — притворно возмущается Володя. — А на гостей, товарищей своих, плевать, пусть слюной, мать ихью так, захлебнутся.

— На материке тоже бывает в продаже навага, — невозмутимо на одной ноте зудит Петропалыч. — Только там покрупнее. — У нас мамонтов находят в мерзлоте. Говорят, мясо съедобное. Собакам на пробу давали. Понял? Так и с навагой этой, лежит и лежит в холодильнике. Чуешь? А тут свеженькая. Ну и приготовить надо уметь. Станешь жарить, хорошо сковороду нагревай. Просоли, в муке изваляй. Масло растительное, но немного и сливочного. Корочкой схватится, тогда жар убавляй. Луком щедро посыпай.

— У меня мать никак не могла приноровиться, все лягушкой отдавало.

— Ты, что ли, не ел лягушек? А меня накормили. В поезде. Старик один. Колхозники этих лягушек выращивали, мариновали и во Францию поставляли. Лапки задние. Я банку с этикеткой видел, убедился. — Тем временем открылась дверь, и на столе появилась дымящаяся сковорода. — После рыбалки, как после бани, — воскликнул Петропалыч. — Где же наши запасы стратегические?

Вот когда пригодилась фляжка Олега, пущенная по кругу. Глотнул, жую хрустящие плавники, наконец-то дождался. Сластит, как всякая морская рыба. Йода много. И фосфора. Выпьем за таблицу Менделеева!

— Хозяйку надо расцеловать, — сказал Олег. — А давайте махнем ко мне в берлогу. — Как она скажет, так и будет.

— Господи, да отстаньте вы все от меня! Придумают же! Черти что!

Я глянул на Валентину, на Петропалыча, опять на Валентину. Ничего не понял. Может быть, Мазепа на кухне ей все уши прожужжал и надоел? А Петропалыч просиял от слов Валентины, налил всем и предложил выпить за здоровье единственной дамы, и голос его прозвучал уверенно, как у хозяина.

— Грибы надо поставить, всегда про грибы забываешь, Валюша. Бруснику. Капусту мы научились по-корейски, с красным перцем.

Часа через два слова, брошенные Олегом, дали всходы. Решили ехать к нему, и немедленно. Жил он в поселке Сокол, в районе аэропорта. Дорога, которую не назовешь близкой. Добирались на словленном «рафике». Олег вел непринужденный разговор о буднях Аэрофлота. Летчик ведь по сути дела тот же шофер, он и социальное положение пишет: «рабочий». А штурман — это инженер, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Водитель спросил, что же может вытекать конкретно.

— Все, — отрезал Олег. — Вплоть до расстрела.

— Ну и сколько же раз вас расстреливали?

— Машина у тебя хорошая, — сказал Мазепа. — Жаль, что населению не продается. А то бы собрал друзей, повез! Всю страну облазить можно.

— Страну поглядеть не проблема. Мы на двух «Жигулях» с другом до Черного моря доезжали. Две семьи. И штурман нам не понадобился.

Олег пропустил слова водителя мимо ушей, фантазия его сделала новый крутой изгиб:

— Нет, я бы хотел личный самолет. Двухместный. Жаль, не выпускает промышленность. — И гордо крутанул головой. Водитель оказался не менее заядлым спорщиком:

— Самим можно сделать. На дельтаплане доводилось летать? Секция у нас. Мотор к дельтаплану прилаживаем, и вперед.

Жил Мазепа в комнате еще меньшей, чем Петропалыч, и спасение его было в одиночестве. Ну, медовый месяц провести, — куда ни шло, а с появлением малыша теснота этой квартиры стала бы очевидной. Он и назывался «Дом для молодоженов». Олег включил японский магнитофон, который мне нестерпимо захотелось потрогать, открыл бар с самыми разнообразными бутылками:

— Выбирайте. А закуска будет моментальной. Паштет из гусиной печенки, тресковая печень, икра, крабы. Вскрывайте банки, я за хлебом схожу. К соседке. Валентина, хозяйничайте тут. У женщин лучше получается.

Олег ушел, я принялся крутить его магнитофон, Володя открывать и закрывать дверцы полированной стенки, Валентина оглаживала ковры, Лишь Петропалыч безучастно восседал в мягком кресле с колесиками.

— Согласитесь, эта квартира напоминает склад вещей, хотя и дорогих, — растерянно произнесла Валентина.