Марио Бенедетти - Передышка. Спасибо за огонек. Весна с отколотым углом. Рассказы

В мы и пришли», — сказал мужчина по имени Ролдан. Они стояли у двустворчатой парадной двери. Она вошла первой. Поднялись на лифте на пятый этаж. Он молчал, поглядывал на нее с беспокойством. Она отвечала лучистым, полным доверия взглядом. Он вынул из кармана ключ, стал отпирать дверь. Она увидела обручальное кольцо на его руке и еще — перстень с красным камнем. Она не помнила, как называются красные камни. Пустая, запущенная квартира, где пахло сыростью, показалась на минуту тюрьмой, ловушкой. Мужчина по имени Ролдан открыл окно, усадил ее в кресло. Потом принес стаканы, виски и лед. Она вспомнила слова «стакан», «лед». Слово «виски» было новым. Отхлебнула из стакана, закашлялась, но все-таки ей понравилось. Огляделась: мебель, картины, обои — все дурного вкуса, но почему-то не раздражало. И снова подняла глаза на него — он рядом, она в безопасности. Только бы не вспомнить прошлое. Вдруг мужчина захохотал, и она вздрогнула. «Ну, а теперь скажи-ка мне, недотрога, мы здесь одни, никто нам не помешает, ну-ка скажи, кто ты такая?» Она опять закашлялась, широко раскрыла глаза. «Я же сказала — не помню». Он менялся на глазах. Куда девался элегантный господин в костюме из мягкой ворсистой ткани и булавкой в галстуке? Отвратительный вульгарный пошляк стоял перед ней. «Так ты мисс Забвение, да?» Зачем он так говорит? Она ничего не понимала, но ей стало страшно, бессмысленное настоящее пугало почти так же, как наглухо закрытое прошлое. «Ох, мисс Забвение! — Он снова разразился хохотом. — Знаешь, ты довольно-таки оригинальная штучка. Ей-богу, я такое в первый раз вижу. Ты что — «новая волна», или как там?» Рука мужчины по имени Ролдан потянулась к ней. Та самая сильная рука, за которую она инстинктивно ухватилась там, на площади. Но нет, это другая рука. Волосатая, короткопалая, жадная… Девушка оцепенела от ужаса, неподвижная, беспомощная. Рука приближается к ее шее, хочет скользнуть за воротник. Пуговицы мешают. Рука рванула ворот, пуговицы полетели на пол. Одна долго кружилась как волчок и потом замерла у плинтуса. Оба не шевелились, Пока не умолкло чуть слышное жужжание. Она воспользовалась этой минутой, вскочила, все еще держа в руке стакан. Мужчина, которого звали Ролдан, бросился на нее. Швырнул на широкую тахту, обитую чем-то зеленым. Бормотал: «Недотрога, недотрога». Зловонное дыхание обжигало ее затылок, ухо, наконец коснулось губ. Сильные мерзкие руки рвали с нее одежду. Она задыхалась, она выбивалась из сил… И тут заметила, что все еще сжимает в руке стакан. Собрав последние силы, она приподнялась и ударила стаканом в лицо Ролдана. Он качнулся назад, еще раз качнулся и соскользнул на пол рядом с зеленой тахтой. Охваченная ужасом, девушка соскочила с тахты, наступила на лежащего, стакан выпал из руки, покатился по коврику, не разбившись. Она кинулась к двери, выбежала на площадку и бросилась вниз. По лестнице, конечно. На улице она застегнула единственную уцелевшую пуговицу на блузке. И пошла вперед — легко, почти бегом, полная страха, отвращения и тоски. «Я должна забыть об этом, — думала она беспрестанно. — Я должна забыть об этом». Она узнала площадь и скамью. Скамья оказалась пустой, она села. Голубь подошел, смотрел на нее, но ей было не до него. Она не могла пошевелиться. Одна только мысль, не переставая, сверлила мозг: «Я должна забыть, господи, сделай так, чтобы я забыла об этой гадости». Она закинула голову, ей казалось, что она теряет сознание…

Девушка открыла глаза. Полная, удручающая растерянность. Она ничего не помнит. Ни своего имени, ни возраста, ни адреса. Она оглядела себя: коричневая юбка, на кремовой блузке не хватает трех пуговиц. Сумки нет. На часах — двадцать пять восьмого. Она сидит на скамье под деревьями. Перед ней площадь. В центре площади — старый фонтан, ангелы и три плоские чаши, одна над другой. До чего безобразно! С ее скамьи видны огромные мигающие рекламы. Она стала читать: НОГАРО, КИНОКЛУБ, МЕБЕЛЬ ПОРЛЕЯ, МАРТА, НАЦИОНАЛЬНАЯ ПАРТИЯ. Она ничего не помнила. Ничего. И все-таки было какое-то чувство облегчения. Спокойствие неведения. Она смутно ощущала: так лучше, чем по-другому, словно в прошлом осталось что-то гнусное, страшное. Люди шли мимо. Вели детей, несли зонтики, портфели. Вдруг кто-то отделился от бесконечного потока. Человек лет пятидесяти, хорошо одетый, прическа-волосок к волоску. В руке черный портфель, булавка в галстуке, над глазом — белая полоска пластыря. «Он меня знает?» — подумала она и испугалась: как бы этот человек не вернул ее в прошлое. Она так спокойна, так счастлива в своем безмятежном забвении. Мужчина подошел, спросил просто: «С вами что-то случилось, сеньорита?» Она смотрела на него внимательно. Лицо внушало доверие. Говоря откровенно, ей все внушало доверие. Человек подал ей руку, и она услыхала его слова: «Меня зовут Ролдан. Феликс Ролдан». Ах, в конце концов, не в имени дело! Она встала и оперлась своей слабой рукой на сильную руку человека по имени Ролдан.

По радио объявили: «Авиакомпания вынуждена отсрочить рейс № 914 на 24 часа». Серхио Ривера даже топнул ногой с досады. Знает он эти их штучки, и, разумеется, как всегда в таких случаях, следуют классические объяснения: лучше отложить рейс, это гораздо благоразумнее, нежели рисковать встретиться уже в воздухе с какими-либо техническими неполадками, быть может непоправимыми. Непредвиденная задержка спутала все планы Серхио. У него уже согласованы деловые встречи на завтра.

Ну, не стоит волноваться. Все равно ничего не поделаешь. Мягкий женский голос объявил по радио, что Компания выдаст пассажирам талоны на сегодняшний ужин, завтрашний завтрак и номер в ближайшей к аэропорту гостинице. Серхио впервые в этой славянской стране и, в сущности, вовсе не прочь поглядеть ее. В аэропорту есть отделение банка для транзитных пассажиров. Но менять доллары только ради одного вечера, пожалуй, не стоит. Лучше отказаться от дополнительных блюд к ужину. И Серхио направился к окошечку за талонами.

Пассажиры сошли с автобуса у подъезда гостиницы. Шел снег. Серхио всего лишь второй раз в жизни видел снег. Впервые это было в Нью-Йорке три года назад — такая же вот неожиданная командировка от акционерного общества. Восемнадцать градусов мороза. У Серхио закоченели уши, он дрожал всем телом и с тоской вспоминал о теплом синем шарфе, который остался в самолете. Впрочем, дверь гостиницы тотчас же распахнулась. Охваченный волной теплого воздуха, он приободрился и подумал: жаль, что нет рядом Клары, жены, и пятилетнего Эдуардо. Серхио Ривера все-таки, что ни говори, человек домашний.

В ресторане были столики на двоих, на четверых и на шестерых. Он выбрал на двоих-в тайной надежде поужинать в одиночестве и спокойно почитать. Но тотчас же подошел какой-то человек, сказал: «Разрешите» — и, не дожидаясь ответа, уселся на свободное место.