Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 13. Запечатленные тайны

Бабье лето… На языке синоптиков — это «устойчивый антициклон, регулярный в Северном полушарии в сентябре — октябре».

Фото автора. 7 октября 1981 г.

(Окно в природу)

Старая Пальма — работница. Ее дело: учуять, выследить дичь, подвести к ней на выстрел охотника. И она знает: взлетела птица — сейчас же бухнет двустволка. Хозяин частенько мажет, и Пальма вполне понимает: не каждый выстрел приносит добычу. Но если выстрел раздался, Пальма считает: собачье дело исполнено добросовестно…

Я собираюсь к болотам фотографировать уток.

— Возьми Пальму, — говорит лесник, занятый в этот день починкой сарая. — Пусть разомнется.

Для Пальмы каждый выход к болотам — праздник. Она, благодарная, бегает взад-вперед, а возле воды напрягается, сразу почуяв уток.

Утки кормятся ряской и взлетать не спешат. Пальма, приподняв одну ногу, неподвижно ждет, когда я, крадучись, подойду. И вот он, момент, волнующий сердце. Утка с кряканьем, с треском и плеском взлетает. В глазок фотокамеры вижу серебристые брызги, светлую полосу на воде от разбега и, кажется, вовремя успеваю нажать на кнопку. Еще пять уток взлетают над камышами. И тут я вижу недоуменную морду Пальмы: «А где же выстрел? Так близко были…»

Не объяснишь собаке, почему не пахнет дразнящим пороховым дымом и почему невредимыми взмыли утки.

Утешается Пальма скоро, как только подходим еще к одному бочагу. Опять она добросовестно делает свое дело, и я как будто не опоздал. Но опять вижу недоуменную морду: «А выстрел?» Так повторяется несколько раз, и Пальма, чувствую, начинает привыкать к бескровному состязанию с утками.

У лампы вечером обсуждаем итоги моей охоты. Лесник смеется, набивая патроны утиной дробью.

— Выстрелу полагается быть. Иначе испортим собаку…

Пальме тонкости нашей беседы неведомы. Она сладко спит у порога и тихо поскуливает. Очень возможно, что снятся ей улетевшие утки.

Фото автора. 14 октября 1981 г.

(Окно в природу)

На карте Союза это всего лишь желтая нитка у прибрежной синевы Балтики. С самолета, когда он идет на посадку в Калининграде, видишь полоску суши среди воды. Три цвета лентой бегут под крыльями: синий, желтый, зеленый — море, песок и лес. Ширина этой суши в среднем полтора километра. Длина немалая — чуть не сто километров. Еще не ступив на косу, предчувствуешь необычность всего, что увидишь. И предчувствие не обманывает.

Небоязливый лось стоит у дороги, исполненный достоинства и сознания, что он со всеми поровну делит тут территорию и чего ж ему опасаться. Кабаны тоже неторопливо перебегают асфальт, а есть такие, что прямо к машине бегут из леса и не страшатся из рук человека взять пищу — житье бок о бок без взаимных обид рождает доверие.

Сам лес, наклоненный постоянным давлением ветра в сторону суши, — тоже немалое чудо. Когда-то природа с усилием и терпением, трудясь непрерывно тысячи лет, опушила бесплодный песок зеленым воротником. Люди, придя на косу, соблазнились рубить этот лес на постройку домов и лодок, на утварь и на дрова. И были наказаны. Оголенный песок пришел в движенье, и никакая сила не могла его успокоить, остановить. Песком засыпаны были остатки древних лесов, засыпаны были четырнадцать человеческих поселений. Человек с косы не ушел, но был принужден ежечасно бороться с песком и ощутил уверенность, что победит, лишь начав сажать леса. Вырастить лес в новорожденной Сахаре — труд, не поддающийся описанию. Но лес все-таки выращен, и пески успокоились, задремали.

Есть места на косе, где мощью песков можно полюбоваться. Живописные горы песка называют дюнами. Тут они достигают рекордных высот — семьдесят метров! Песок под ветром подернут барханной рябью. Без удивления узнаешь: сюда приезжают снимать «пустынные кадры» для фильмов. Пустыня! Не хватает только цепочки верблюдов.

Но за горбами песка сразу же зелень, и тут же вода. Вода и пресная, и соленая. Слева, если ехать на север, бьется о косу Балтийское море, справа — серовато-зеленые волны неглубокого, теплого, богатого рыбой залива, в который стекает Неман.

В пресной воде попадается рыбакам легендарная прибалтийская рыба — угорь. Однако хозяйство здешних рыбацких артелей держится рыбой попроще — плотвою, окунем и лещом.

Зимой промысел окуня ведут и на удочку. («И работа, и удовольствие!» — сказал моторист рыболовного катера Иван Васильевич Тронников. Минувшей зимой он с двумя сыновьями выловил за день пятнадцать пудов окуней. Для подмосковного рыбака — сказка, четверть тонны за день на удочку!)

Все хозяйство косы — рыболовное. Собирают тут еще ягоды для домашних запасов, а грибы — промышляют. Этой осенью грибоварня в Рыбачьем едва справлялась с наплывом рыжиков и маслят…

Знаменита коса янтарем, который невесть откуда давно с поразительным постоянством приносят, швыряют на берег балтийские волны.

Время от времени находят в янтаре мошек, комаров, паучков, словно бы упакованных для посылки издалека, — в прозрачном камешке видно каждую лапку, каждую жилку на крыльях.

Ползал комарик по нагретому солнцем древу, увяз в потеке смолы… Когда это было? Голова кружится. Если представить — двадцать пять миллионов лет назад! Не чудо ли это послание из темноты времени, если присутствие на земле человека исчисляется всего лишь десятками тысяч лет?!

И, наконец, еще одно широко известное чудо Куршской косы — птичья дорога над ней.

Летят птицы от заката до рассвета.

* * *

Весной и осенью пролетающих птиц мы видим повсюду. Но есть места, где распыленная масса птиц стекается в некие русла, идущие над долинами рек, вдоль горных хребтов, над цепями озер, над морским побережьем. Часто эти пути и не очень заметны. Они подобны небесным проселкам. Но есть места на земле, где воздушные странники собираются особенно кучно и летят буквально рекой, поражая воображение человека. В Европе два таких места. Первое — полоса суши между Средиземным и Черным морями (многие птицы не могут долго лететь над водным пространством, им нужна суша с подъемной силой теплых воздушных струй для паренья, с остановками для кормежки). Второе место — коса на Балтике. Сюда, к побережью, множеством разных воздушных путей стекаются птицы с лесного пространства, лежащего аж до северной части Урала (Литва, Эстония, Латвия, области — Псковская, Ленинградская, Вологодская, Архангельская, Коми АССР. В этот поток вливаются также птицы Карелии, Финляндии). Отправляясь на зимовку в Африку и в более теплые части Европы, они держатся юго-западной линии и у Балтики, достигая края земли, этим краем и продолжают лететь.