Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 14. Таежный тупик

Когда тепло для дома было ненужным, мать в устье печи под таганком зажигала маленький костерок, и еда варилась на нем. А где-то перед войной наша печь превратилась в целый комбайн — появилась у печи плита с духовкой, отдушники, чугунные дверцы для чистки дымных ходов и отверстие с крышкою на цепочке для подключения самоварной трубы.

Увлекся… Но знаю, кто подобное пережил, меня понимает. Русская печь у всех оставила добрую память, как главная, организующая часть деревенского дома, «семейный очаг» в изначальном, подлинном смысле.

* * *

В печники!.. О людях этой профессии много написано и рассказано. Печник на селе почитался и уважался вровень с попом. И если над попом еще кто-то отважился посмеяться, над печником — нет, слишком серьезная штука — печь в доме, пошутит в отместку печник — горя с печью не оберешься.

«Нынче настоящий печник перевелся, — сказал мне как-то в районном автобусе на верхней Волге перепачканный глиной человек. — Перевелись. Вот я кладу, потому что просят: сложи. Но я ж не печник! Я был на комбайне. За это дело, — рассказчик щелкнул по шее пальцем, — меня тово. Ну я на печи и перешел.

Но как кладу… Кладу, чтобы дым скорее из печи ушел. Дыму в избе не бывает. Но и тепла тоже от печек моих пригоршня…»

Грустная правда. Настоящий печник перевелся. Но, проезжая по деревням, я постоянно о печниках спрашивал, не теряя надежды встретить настоящего, «хрестоматийного» мастера. И вот в деревне Рыкайлово в Локнянском овцесовхозе такого именно встретил.

Еще не старый, полный достоинства, но очень приветливый человек. Одежда в стружках — кроме кладки печей, еще успешно в совхозе столярничает. Представился так: «Владимир Николаевич, печник». И в ожидании вопросов степенно сложил на коленях ладони.

Интересный получился у нас разговор.

Через пару часов я уже знал: Владимир Николаевич Прокофьев — мастер с районной известностью, на двадцать километров вокруг только его ожидают — очередь на два года. На вопрос — что же, нет других печников? — Владимир Николаевич ответил, что есть и другие, но «люди их не обожают». Почему же не обожают? «Да как вам сказать, у них дым под лавку, а у меня в небо. Их печка, притронься — холодная, а моя пышет».

Печник не хвалился, простецки он объяснял, в чем суть халтурной работы и в чем состоит мастерство, которое «обожают».

Владимир Николаевич сложил в округе почти полтораста печей. «И, поверите ль, ни одна не дымит! Сам удивляюсь, поскольку знаю: бывают и у мастера неудачи. А тут ни одна не дымит, все служат исправно. И от этого мне уваженье. По деревне иду, как какой-нибудь космонавт, — пальцем показывают: печник пошел…

И еще за то добавляется уваженье, что не то что в дымину, вообще пьяным никто не видел меня. При расчетах, случается, прибавляют: «Это за то, что не пьешь».

Берет за работу свою Владимир Николаевич «по четвертной в день». Четыре дня кладки — сотня рублей. Вполне божеская цена при работе нелегкой, ответственной, важной, отмеченной всеми знаками качества.

«Печи меня берегут. Случается, дом перестроят, а печь не тронут, вокруг печи новые стены кладут… Есть ли какие у меня чертежи и бумаги? Нету. Все — в голове. Все ходы и проходы для дыма записаны тут. И печь любую сложу — маленькую, большую, с фасонами, без фасонов».

Вот такой он, печник в деревне Рыкайлово на Псковщине. Молодой директор совхоза печника мне показывал, как редкий жизненный экспонат. «В совхозе у нас Владимир Николаевич на окладе. И все работы его, столярные и печные — в ажуре. И потому мы охотно его отпускаем на доброе дело, даже отвозим в иную деревню. А очередь к нашему печнику регулирую я, директор совхоза, соображаю: мы вам печку поставим, а вы нам тоже чем-нибудь помогите…

Вот такие они, печки-лавочки в нашем псковском краю. Шевеленье в деревнях началось. И спрос на русские печи — признак хороший», — закончил молодой задорный директор.

* * *

Рискую навлечь упрек: вот тебе раз, ориентируем деревню на городские удобства, а тут матушка-печь… Ну, возразим, не все городское приемлемо для деревни. Многоэтажный дом, например, как жизнь показала, не решает деревенских проблем, а, пожалуй, их усложняет.

Порадуемся появленью сельских поселков с централизованным отоплением, электричеством, газом. Но не будем забывать: семьдесят процентов сельских жителей в ближайшие обозримые годы буду жить в домах с автономным отоплением. В старых и новых домах.

В принципе это вовсе неплохо. Сельскому жителю автономия по душе. Но надо срочно придумать замену пресловутому «котелку». И вроде уже придумали что-то похожее на него, но более совершенное. «Человека возле себя держать он не будет. Положите в бункер уголь, дрова и десять часов можете дома отсутствовать. Котел не остынет», — сказали мне проектировщики в московском специализированном институте.

Благая новость. Но агрегат пока что в пеленках — его надо еще как следует испытать, найти заводы, готовые выпускать его многотысячными сериями. Много воды утечет, пока этот новый водяной агрегат попадет к деревенскому жителю. Но опять же это будет лишь отопленье. Варка пищи, приготовление корма скоту потребует печи: электрической, газовой, угольной, дровяной. Где-то нефть, уголь, газ, электричество — под боком. А куда-то (в Локнянский район, например) их надо доставить из мест весьма удаленных. Да и разумно ли повсеместно тратить уголь и газ, если сушняк в лесах почти повсюду сейчас остается невыбранным.

Значит, есть места, где предпочтительна печь дровяная. А коли так, то не стоит ли в одном агрегате совместить отопление со всем, что удовлетворит и остальные нужды деревенского дома? И агрегат этот не надо изобретать. Он опробован и веками доведен до поразительного совершенства и целесообразности.

Русская печь! Ею вовсе не пренебрегают. Строя собственный дом, за двадцать — тридцать километров находят редкого ныне мастера-печника, готовы заплатить ему, сколько запросит, лишь бы обзавестись настоящей, добротной печью.

И, если она удалась, весь быт сельского дома налажен. Так поступают те, кто строит дом на свой вкус и на свои деньги. В деревне такое строительство поощряют. Реальность, однако, состоит в том, что нынешний молодой житель деревни предпочитает получить дом задаром, дом, построенный государством или колхозом. И с этим необходимо мириться: работник на земле — проблема проблем. Но строительство государственное ведется индустриально, по разработанным, утвержденным проектам. И если мы заглянем в эти проекты, то русской печи не обнаружим. Вообще печи есть. Я видел альбом с тридцатью чертежами. Разные печи: прямоугольные, круглые, «шведки», «голландки», нарисован даже камин. Назначенье печей — быть добавлением к отоплению водяному, «живым огнем», создавать в доме уют; служить для варки пищи. Нет русской печи в альбоме, печи, которая в комплексе все бы решала и которая не имеет равных в теплоотдаче — двенадцать — семнадцать тысяч калорий в час! Тогда как самая «сильная» печь из альбома дает лишь часть этой мощности — четыре тысячи.