Юханнес Трап-Мейер - Смерть Анакреона

Но, однако… несмотря ни на что, было неприятно, очень неприятно принимать эти деньги. Она даже не поблагодарила его как следует.

Ей нравился Вильгельм Лино. Просто невозможно было, узнав его близко, не ценить его. Все, что в ней было здорового и человечного, накопившегося в течение жизни, любило его. Она скрывала свою любовь, старалась не афишировать их отношения, но нисколько не стыдилась их. К тому же он был мужчиной, настоящим мужчиной. Он был добрым, цельным, гуманным. Но… но, многое в ней противилось этому «я», положительному «я», которое проявлялось в общении с Вильгельмом Лино.

Двоюродный брат Дебриц говорил с ней обычно в игривом тоне, допускал вольности, и она не роптала, не протестовала еще и потому, что его манера поведения находила в ней сочувственный отклик, отвечала всему грубому, ненадежному, неустойчивому, что было в ней, однако, по ее разумению, яркому, живому… да, жизнеутверждающему. Если Дебриц узнает, что она стала любовницей старика, ей несдобровать. Он не поскупится на пикантные словечки, не пожалеет. Нет! И тогда… тогда она окажется безоружной, незащищенной, станет отступницей, предаст Вильгельма Лино и себя, их дружбу, любовь. Она страшилась этого дня и часа. Дебриц, конечно, не захочет выслушать правду, он привык судить о людях по внешним поступкам. Ей придется продолжать играть роль — наполовину дамы, наполовину куртизанки. Она пойдет на предательство, но вопреки своей воли. Она прекрасно знала, что Дебриц скажет, будет величать ее, как бы оговорившись, ненароком, «камергерша» или нечто в этом роде.

Многие в городе любили ее двоюродного брата, восхищались им, но все равно… негодяем он был — и порядочным. Лет двадцать назад, когда она была школьницей, а он студентом, быть может, и был он честным и симпатичным. Но этот город испортил его, развратил полностью. Он был одним из авторов многочисленных шуток-прибауток, пустых и немудреных, но довольно метких, рассказываемых и пересказываемых на каждом городском перекрестке. Он был элегантным. Он был первоклассным денди и неплохим адвокатом в зале суда. Но хорошим юристом он не был. В молодости он хранил еще понятия чести и благородства, но постепенно забыл о них, особенно, когда женился на простолюдинке, тиранившей его, и надо сказать, по делу. Совесть свою он потерял давно, стал гнусным и подленьким существом. Расчетливым, нечистоплотным, если речь заходила о деньгах. И внешне он тоже изменился. Простота и естественность исчезли, появился цинизм. Однако она знала, что он не лишен сентиментальности. Эта его незащищенность не раз спасала его во мнении приличных людей. И еще одна неприглядная черта — безграничная, потрясающая неверность и ненадежность. Ради успеха у публики, пусть даже небольшого, он был готов идти на все — лучшего друга продаст, не задумавшись, да, он даже обнародовал и высмеял косоглазие собственной жены. Но опять же, она знала о его застенчивости, которую он пытался скрыть, подавить в себе. Он никогда не был последовательным. Зато шуток у него было хоть пруд пруди, всегда наготове. Она не любила его острот, анекдотов. В конце концов получалось, будто он высмеивал сам себя. Но она, Лалла Кобру, не срослась ли она тоже со всей этой безалаберностью?

Вильгельм Лино стал его последним коронным номером, и довольно благодатным. Лино продолжали приглашать, и у него хватило ума, чтобы не отказываться. Да, более того, он поступал очень благоразумно и говорил: «Нет, теперь моей дамой будет не фру Кобру. Сегодня вечером я желаю сидеть рядом с фру Дебриц».

Фру Дебриц была глупенькой. Серенький никчемный человечек. То, что камергер тогда предпочел ее, Лаллу, не осталось без следа. Она знала, по всей вероятности, что собственный муж делал ее предметом своих шуточек. Она даже уверовала, что Лино слегка волочился за нею, прилипала этакая. Из зависти она принялась восхвалять Лино. Восхвалять вне всякой меры.

Лалла и Лино страшно потешались над тем, что Дебриц и его подручные явно верили, что им удастся заполучить еще большую сумму денег. А вот она получила жемчуг! Пока жемчужная нить лежала в шкатулке. Пока она не осмеливалась ее надевать.

В один прекрасный день пришел большой пакет из ювелирного магазина Тострупа, и, когда она открыла его, там лежали жемчужины. Нить из жемчужин. В середине — большая жемчужина величиной с лесной орех, а вокруг нее до самой застежки — жемчужинки поменьше. Какова же цена этому жемчугу? Она никогда не задумывалась, насколько богат Лино. Дебриц, во всяком случае, постоянно высмеивал его метод вести дела. Он утверждал, что Лино держит все деньги на сберегательных книжках. Но на самом деле Лино расплачивался шестимесячными государственными облигациями, а не векселями, лишь годовые проценты оставались нетронутыми на счету. К тому же он жил весьма и весьма скромно.

Деньги пришли из Англии. Все было сделано как нельзя пристойно. Выглядело, будто ее дети получили наследство. Правда, долги тоже исчезли, даже самые мелкие, что было для нее большой, но приятной неожиданностью. Получив деньги, она как раз намеревалась расплатиться. Она обратилась к нескольким своим кредиторам, но те ответили, что получили деньги от одного городского адвоката. К ней, дескать, больше никаких претензий. Четыреста английских фунтов! Почти девять тысяч крон!

Только счета фирмы Серенсен&Винге остались неоплаченными. Она начала отдавать долг по частям, продавая облигации, доставшиеся в наследство от отца. Дебриц помогал ей.

Она искренне поблагодарила Лино и сказала, как на духу, что деньги пришлись очень и очень кстати. Он ответил, что ее счет будет подобен кувшину вдовы из Сарепта. Он будет пополняться, так сказать, сам по себе. Она ответила: «Я никогда не могла понять эту легенду. У нее, естественно, был любовник, у этой вдовы из Сарепта».

Ах, все равно, до чего приятно иметь полный дом! Не нужно говорить горничной, что, к сожалению, придется, дескать, подождать, заплатит на следующей неделе! Унизительная мелкая ложь, результат бедности… Теперь она отпала. В ней не было нужды. Посыльные не надоедали звонками в дверь, требуя денег. Она уволила прежнюю горничную. Наняла приличную домоуправительницу. Пожилую женщину, умеющую держать язык за зубами, которая присматривала за детьми.

Она не привыкла к подобному поведению мужчин, к их порядочности. Поэтому, если Лино несколько сомневался в том, что она правильно расценит его действия, она тоже не смела поначалу верить, что он поступит именно так. Бесспорно одно: Вильгельм Лино был человеком страстным, благородным, одним из немногих правдолюбов, не бросающих слов на ветер. Он никогда бы не позволил, чтобы она бедствовала, страдала, даже если бы их отношения сложились иначе, исключительно на основе доверия и дружбы.