Исабель Альенде - Дочь фортуны

Странноватая парочка

В зимние холода в китайском квартале умерло от пневмонии несколько китайских куртизанок, и даже у Тао Чьена не получилось бы их спасти. Пару раз его звали, когда девушки были еще живы, и тех даже удалось отвезти в импровизированную «больницу», хотя прямо на его руках бедняжки, находясь в лихорадочном бреду, умерли спустя считанные часы. На ту пору его сострадание, сосредоточенное на кончиках пальцев, было известно практически во всей Северной Америке, начиная с Сан-Франциско и Рио-Гранде и вплоть до Нью-Йорка и Канады, но даже такая мощная сила была каплей в море в этом бескрайнем океане беспросветной нищеты. Все зависело от его врачебной практики, и то, что удавалось накопить либо получить в качестве оказываемой некоторыми состоятельными клиентами благотворительности, предназначалось для последующего выкупа несчастных и самых юных созданий на очередных торгах. В этом замкнутом мире таковых знали хорошо, ведь они считались настоящими выродками. Никто не настаивал на своем, когда речь шла о какой-либо из них, приобретаемых «для опытов», как тогда говорили, равно как и никому не было дела до того, что происходило за дверью. К тому же, и «чжун и» не было лучше него до тех пор, пока не разразился скандал, и не стали еще больше притеснять этих бедняжек, которые, в любом случае, считались практически животными, и тогда доктора окончательно оставили в покое. На любопытные вопросы его верный помощник, единственный человек способный дать хоть какую-то информацию, ограничивался объяснением, заключающемся в том, что необычные познания его хозяина, столь полезные для пациентов, брали свои корни в загадочных опытах доктора. На ту пору Тао Чьен переехал в добротный дом, располагающийся между двумя зданиями в пределах Чайна-тауна, в нескольких куадрах от площади Объединения, где находилась его клиника. Он продавал лекарственные препараты и прятал у себя девочек до тех пор, пока последние чувствовали в себе силы продолжить путешествие. Элиза выучила элементарный и необходимый словарный запас китайского языка, чтобы, пусть и на начальном уровне, но все-таки общаться, а остальное пыталась объяснить, прибегая к пантомимам, рисункам и кое-каким английским словам. Хотя все это и стоило усилий, но было гораздо лучше, чем вечно притворяться глухонемым братом доктора. Она не могла ни писать, ни читать по-китайски, и все же распознавала лекарственные средства по специфическому запаху, а для пущей уверенности помечала флакончики шифром собственного изобретения. В клинике всегда было приличное количество пациентов, ожидающих своей очереди, чтобы полечиться золотыми иголочками, чудодейственными мате и утешиться голосом Тао Чьена. Практически все задавались вопросом, как этот человек, такой мудрый и любезный, мог интересоваться трупами в той же степени, что и наивными любовницами, и вместе с тем определенно не знать, в чем состоят их пороки, хотя, несмотря на все это, общество уважало молодого человека. Разумеется, что у него не было ни друзей, ни врагов. Его доброе имя стало известно далеко за пределами Чайна-тауна, а некоторые американские доктора, как правило, прибегали к его консультациям, когда собственные познания оказывались никчемными, делая подобное всегда втайне, ведь допустить тот факт, что «какой-то из Поднебесной» чему-либо их учил, было бы публичным унижением. Таким образом, ему удалось принять определенных важных персон города и познакомиться со знаменитой А Той.

К себе женщина заставила его позвать, узнав, что однажды тот улучшил самочувствие супруги судьи. Женщина страдала от ощущаемого в легких шума, напоминающего грохот кастаньет, что временами угрожал удушить бедняжку. Первым порывом Тао Чьена было отказаться, но затем над ним взяло вверх любопытство увидеть ее поближе и самому проверить окружающую эту женщину легенду. На взгляд молодого человека она была прямо-таки ядовитой змеей, его личным врагом. Узнав, что именно А Той для него означала, Элиза положила в чемодан друга столько мышьяка, что с помощью него вполне можно было отправить на тот свет пару волов.

- На всякий случай… - объяснила девушка.

- На всякий случай, что?

- Представь себе, что она очень больна. Ты же не хочешь, чтобы она страдала, правда ведь? Иногда надо помочь и умереть…

Тао Чьен охотно этому посмеялся, однако ж, флакончика из своего чемодана так и не вынул. А Той пригласила его в одну из своих роскошных «комнаток», за сеанс в которой клиент, хотя и платил тысячу долларов, однако ж, всегда уходил неизменно довольным. Кроме того, все получалось так, как она всегда и утверждала: «Если нужно выяснить цену, значит это место не для вас». Некая служанка-негритянка в накрахмаленной униформе открыла дверь и провела его через несколько помещений, где прогуливались одетые в шелка молодые красотки. По сравнению со своими менее удачливыми сестрами те жили точно принцессы, ели трижды в день и ежедневно мылись. В доме, этом настоящем музее уругвайских древностей и привезенных из Америки предметов античного искусства, повсюду пахло табаком, старомодными духáми и пылью. Было уже три часа пополудни, однако ж, толстые занавески все еще не раздвинули, а свежий легкий ветерок и так никогда не залетал в эти комнаты. А Той приняла его за небольшим письменным столом, находящимся среди чрезмерного количества мебели и птичьих клеток. Женщина оказалась куда меньше ростом, моложе и красивее, чем он ту себе представлял. Она пользовалась легким макияжем. К тому же не носила никаких драгоценностей, одевалась весьма просто и не прибегала к длинным ногтям, считавшимися признаком неплохого состояния и праздности. Не остались незамеченными и ее мизерные ножки, обутые в домашние туфли. Несмотря на проницательный и жестокий взгляд, говорила нежным голоском, что тут же напомнил ему о Лин. Проклятие, - вздохнул Тао Чьен, прерванный на первом же слове. Затем осмотрел ее с прежней невозмутимостью, ничем не выдав ни своего отвращения, ни смущения, абсолютно не зная, что той сказать, ведь как-то упрекать ее преобразование было занятием бесполезным и вдобавок опасным, к тому же могло привлечь внимание к его собственной деятельности. Доктор прописал ей «мауанг», так называемый эфедрин, против астмы и другие средства, помогающие наладить работу печени, сухо предупредив ту, что пока жила взаперти за этими занавесками, беспрестанно куря табак с опиумом, ее легкие, находясь в подобных условиях, все время страдали. Искушение оставить в ней яд с последующим предписанием принимать его по ложечке в день, точно ночная бабочка, мелькнуло в мысли лишь на секунду. Доктор тут же невольно содрогнулся, смутившись перед этим возникшим на миг сомнением, потому что до сих пор полагал, что уж гнев-то его никак не охватит и тем более не толкнет на убийство кого-либо. Поспешно вышел, уверенный в том, что ввиду своих суровых манер, обратно женщина его не позовет.