Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 17. Зимние перезвоны

Такого рода случаи интересны для понимания законов жизни, а также «поправок» к этим законам. Случаи милосердия у животных наблюдали наверняка многие. Хорошо бы нам их собрать. Но только никаких вымыслов — точные наблюдения, еще лучше подтвержденные снимком. На этой фотографии вы видите кадр из уникального репортажа Дика Ройкасселя.

Бегемот отогнал крокодила от антилопы.

Фото из архива В. Пескова . 27 марта 1988 г.

(Таежный тупик)

Вернувшись в марте из отпуска, я обнаружил дома письма и телеграммы: «Скончался Карп Осипович Лыков». А уже через день на вертолете метеослужбы, замерявшем запасы снега в саянской тайге, мы летели над Абаканом.

Я первый раз видел эти места зимой. Белым холстом река стелилась между горами. Кое-где, не сдаваясь морозам, она чернела водой, кое-где по белому вился олений след. Пронизанный мартовским солнцем, суровый сибирский лес стоял по сопкам в дремотном оцепенении. В нужных местах на заданной с осени высоте вертолет обтекал горы. Мигали в кабине глазки снегомерных приборов. «Много ли навалило?» «В среднем — по пояс, но есть места — больше двух метров», — ответил гидролог. Недоступные, непролазные, в снегах потонувшие дебри. Трудно вообразить тут очажок жизни. Но он где-то есть. В ясный день пилоты находят его, не глядя на карту.

Сигнал: «Смотрите по левому борту!» И вот мелькнула крыша избушки с дымком из трубы, забегала рядом коза на привязи, человеческий след к проруби на реке… И вот мы уже на земле. Вертолет тотчас же исчезает. Мы стоим по пояс в снегу, слышим дробь дятла, блеяние козы и видим семенящую вниз фигурку, закутанную в три, а может, в четыре платка. Агафья! За восемь лет первый раз она встречает гостей одна.

Бросив поклажу возле порога избы, молча идем по тропинке в глубь леса. Вот оно, последнее убежище старика Лыкова: горка серой земли и над нею восьмиконечный тесаный крест. К кресту веревочкой привязано бронзовое распятие.

Агафья постояла с нами возле могилы. Не заплакала. Ерофей рассказывал: не плакала и когда шила саван, когда засыпали могилу. Но глубоко протоптанная в снегу тропинка свидетельствовала о каждодневном приходе сюда.

Как все было? Мы с расспросами не спешили. И Агафья держалась так, как будто ничего особого не случилось. Попросила помочь откопать погреб. Принесла картошки и репы. Затопила печурку. С обычным застенчивым любопытством взяла гостинцы, особо радуясь снаряжению к фонарю и лимонам — «лимоны-то я недавно во сне видела». И потом уже рассказала в мелких подробностях о кончине, о самой кончине, о похоронах и о том, что было до этого, — как жили осень и зиму, о чем говорили в последний раз.

Карп Осипович.

Главным событием года минувшего было строительство новой избы. В остатках старого родового для Агафьи жилья зимовать было нельзя.

Летом Лыковым твердо пообещали помочь. И обещанье начальник управления лесами Хакасии Николай Николаевич Савушкин выполнил. Построить избу тут было и просто, и сложно. Просто потому, что лес — рядом. Сложно потому, что все до мелочи, в том числе и рабочие руки, надо было сюда переправить. Хлопоты экспедитора взял на себя директор лесхоза в Таштыпе Юрий Васильевич Гусев, а ставили сруб лесные пожарники и Ерофей, на долю которого выпала, как он сказал, «медвежья работа» по заготовке бревен. Новостройка еще не пропиталась характерным лыковским духом, пахнет смолою, стены еще не закопчены, изба светла и просторна. Обращая ежедневно лицо в угол, где на полке стоят иконы, Агафья по памяти «воздравие» поминает плотников: Александра Путилова, Юрия и Николая Кокоткиных, Александра Чихачева, Петра Мохова, Ерофея Седова.

Свою часть работы Агафья сделала позже, перед самой зимой — сложила из речных валунов почти что русскую печку. Трудно было со сводами, но сметливая Агафья прикатила с берега бочку, брошенную геологами, распорола ее, своды вышли — лучше не надо. Для тепла служит переправленная сюда геологами железная печка, а кухарит Агафья у каменной — при нас испекла хлебы, в чугунке «для леченья» напарила свежих апельсиновых корок.

Карп Осипович по слабости тела в становленьи избы не участвовал, но очень радовался обновке. Гладя руками стены, всплакнул: «Не придется пожить в хорошей избе». Минувшим летом он был уже дряхлым, забывчивым. Приближенье конца, видно, чувствовал и в последний раз на свой лад попытался устроить будущее Агафьи.

В конце лета прибилась к Лыковым пара единоверцев из Поти — муж и жена. Назвавшись родичами Лыковых, уговорили геологов к ним переправить.

Борода бывшего киномеханика и моленье его супруги пришлись старику по душе. Союз на жительство был заключен. Ерофей, разглядевший в пенсионерах с Кавказа искателей «чего неизвестно», предостерег: «Не крутите голову старику, житье не выйдет. Тут ведь утром — картошка, в обед — картошка, на ужин — картошка. Геологи к этому кое-что добавляют, но вас снабжать никто тут не будет». Это суждение «подселенцы» пропустили мимо ушей — «мы в войну не такое видали». Однако из «тупика» они утекли, объявившись осенью в доме у Ерофея. На вопрос, отчего же не состоялась зимовка, ответили: «Пища нам не подходит и вера не та».

Агафья, вспоминая своих шустрых гостей, разногласия подтвердила: «Цё за вера у них — масло из бутылки едят, молоко сушеное едят, консерву едят. Едак-то надо в миру и жить». Не понравились Лыковым и другие «мирские» привычки неожиданных квартирантов, например справлять ночью нужду в ведерко, не выходя из избы. При всей запущенности быта это для Лыковых было неприемлемо, нетерпимо. Разъяснений и оправданий Карп Осипович слушать не захотел: «У себя там правьте как пожелаете.

А тут в доме хозяин — я». На том союз и окончился, к обоюдной радости тех и других. Навещал Лыковых с той поры один Ерофей. В его жизни в прошлом году случился крутой поворот. Повздорив с начальством, на старой своей работе остаться он посчитал невозможным и подался в охотники. Таежным любительским промыслом он занимался всегда и считал себя годным для охоты профессиональной.

В трех часах хода от Лыковых Ерофей построил избушку и в октябре в нее перебрался. Зима показала: таежный промысел — дело тонкое, нужен опыт и знание. Пушнины добыл Ерофей раза в четыре меньше, чем взяли охотники с опытом. Ему, правда, сильно не повезло — оказался по пояс в воде и шел потом три часа к зимовью. В результате обморозил на ноге пальцы и застудил колено. Нога болела, гноилась. По всем правилам по рации надо было вызывать вертолет. «Не позволило самолюбие — проверял капканы, надевая на одну ногу валенок, на другую — сапог». Ближайшей лечебницей для охотника стала избушка Лыковых. Врачевала Агафья тем, чему научил ее красноярский доктор Игорь Павлович Назаров, — парафином и припарками из пихтовой хвои.