Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 17. Зимние перезвоны

— Как я стал летчиком, как попал на Аляску…

Джим бросает в печку поленья. При красном блуждающем свете я любуюсь лицом рослого спокойного человека.

Родился Джим в штате Огайо, вырастал в Мичигане. Его отец был пилотом, и старший брат тоже. На мой вопрос об идеальном летчике Джим сказал: «Это мой брат — уменье, смелость и осторожность». Когда Джиму было двенадцать лет, брат разрешил ему тайком от отца поднять самолет. В семнадцать лет Джим летал уже, как летают профессионалы.

На Аляске Джим появился пятнадцать лет назад. И застрял тут, как он считает, по-видимому, навсегда. Он прилетел сюда по спортивному интересу, на маленьком самолете добравшись от Мексики до мыса Барроу, иначе говоря, до самой северной точки Аляски. Обратно бензина хватило только до Нома. А денег в кармане было 27 центов. В местной маленькой авиакомпании он сказал: «У вас тут опасно, унылый пейзаж и, чувствую, много трудностей.

Возьмите меня вместе с самолетом». У парня был университетский диплом. А путь на маленьком самолете с юга до мыса Барроу был лучшей рекомендацией, и парень явно был не лишен юмора. Его взяли, и стал он летать — возил в тундру охотников, возил в эскимосские деревеньки почту, продукты, мебель, собак, мотонарты и пассажиров.

Есть у американцев такое понятие — «пограничье». Оно родилось на путях освоения континента и означает черту, последний рубеж и дали за ними, куда можно податься в поисках жизни простой, несуетной, лишенной комфорта, но также и многих условностей. Жизнь эта близко стоит к природе и заставляет полагаться лишь на себя. «В «нижних» сорока восьми штатах пограничье сегодня — лишь романтическое воспоминание. А тут я почувствовал: просторы, безлюдье, полярные ночи, морозы — это все как раз для меня».

Есть у Джима теперь и «паспорт», удостоверяющий верность его Аляске. Вот он, висит на стенке. Это диплом об участии в гонке собачьих упряжек — испытание не для слабых.

Знаменитые состязания финиш имеют в Номе. И Джим решил себя испытать: завел собак, научился упряжкою управлять («Труднее, чем самолетом!»). И в 1970 году номичи увидели Джима Роу на финише. Победителем он не стал. Но и просто не сойти с линии — еще какая победа! Полторы тысячи километров по морозной Аляске — по тайге, по горам, по тундре. «Четыре часа спишь, четыре — стоишь на нартах или бежишь за ними».

Таких молодцов Аляска знает и любит.

Джим посчитал: одного такого испытания человеку довольно. Но собак держит. Мы ходили на них поглядеть. Сытая резвая братия сибирских лаек, готовых повторить изнурительный путь по Аляске, визжала от радости, увидев хозяина.

Дела служебные… Они у Джима в порядке. Он стал главою компании «Беринг эйр» — пятнадцать самолетов, пятнадцать летчиков и восемь механиков. «Забот выше лба — управление, финансы. Во всем помогает Кристина.

Иногда забываем, что есть выходные». В четырех других таких же компаниях на Аляске руководитель сам уже не летает. Джим же считает: какая жизнь без полетов? Меня он взял в один из рейсов по маленьким деревенькам. И я видел, с какой приязнью повсюду его встречали. «Джим, зайди на чай. Вот он, мой дом!..»

Возвращались мы в Ном в погожее время. Летели низко над тундрой. На взгорке увидели трех медведей, видели стоящего в синей озерной воде громадного лося. Кулики, утки, лебеди, журавли уже курагодились в предчувствии холодов, и тундра сияла всеми красками, какие только можно себе вообразить. В излучине какой-то немаленькой речки Джим сделал круг — полюбоваться ресничками елок на берегу и семейкой осинок, красным пятном сиявших возле воды.

Указав вниз глазами, Джим выразительно приложил руку к груди — «Трудный для жизни край, но разве можно это вот не любить».

Две деревушки на летных маршрутах — Савунга и Гэмбл — гнездятся на острове Святого Лаврентия, лежащем между Аляскою и Чукоткой. В погожий день, подлетая сюда, Джим видел белые горы. До них было в три раза ближе, чем до Нома — минут пятнадцать полета. Но на карте чернел пунктир, означавший границу. За ним лежал мир, таинственно незнакомый.

Иногда Джим интереса ради пролетал почти по пунктиру. «Чукотку воспринимал я как заднюю часть громадного дома. Вход в этот дом был где-то неведомо далеко — Москва, Шереметьево… Тут же, возле Аляски, двери в дом не было».

И вдруг обнаружилась эта дверь! Скрипнув, она открылась. Ближайший к Ному аэродром Советского Союза был в бухте Провидения.

На первом большом самолете, благословленный Москвой и Вашингтоном, прилетел сюда губернатор Аляски, сопровождаемый эскимосами.

Тепла в этой встрече было так много, что дверь на замок закрыть уже было нельзя. Поселок Провидения и Ном оказались в объятиях друг друга.

И это было, возможно, самое крепкое побратимство из всей земной практики сближения городов. Два северных поселеньица взбудоражены были открывшейся близостью. «Ном после золотой лихорадки переживает сейчас новое прекрасное возбуждение», — пишет в местной газете ее редактор. Каждый номер этого самого старого на Аляске издания наполовину заполнен всем, что связано с визитами к соседям, беседами с ними, печатаются фотографии, исторические справки, колонки самых употребляемых русских слов, печатаются результаты первых деловых контактов, рассказы о встречах детей, эскимосских семей, ученых. Летали через пролив номские журналисты и пригласили коллег-провиденцев к себе. В Номе вряд ли есть дом, где бы не имели сейчас матрешки, расписной ложки, самовара, календаря, альбома.

В машине Джим включил радио, и я вдруг услышал: «Давайте говорить по-русски». И дальше со смешным выговором пошли фразы. «Сегодня хорошая погода», «Я приглашаю вас с гости», «Собака у нашего дома добрая, она не кусается…» Слушая номцев, можно было подумать, что столицей нашей державы является не Москва, а бухта Провидения на Чукотке.

Таковы приятные парадоксы большого всемирного потепления тут, на севере.

Джим Роу во встречных потоках народной дипломатии и деловых контактов стал главным героем. Это его самолет поддерживает пульс общения. Джима одинаково хорошо знают и любят на двух берегах. И даже вдали от северных берегов. Как раз когда я гостил в его доме, из Лондона прилетели две съемочные группы: телевидение Англии и Австралии решило рассказать о номском летчике, вдруг ставшем символом потепленья на севере. Полеты на Чукотку, конечно, очень престижны для компании «Беринг эйр», они ей дали статус международной компании.

Американцы не любят говорить о доходах. И я не расспрашивал Джима о коммерческой стороне дела. Думаю, во имя хорошо осознанной им миссии он готов даже терпеть убытки или довольствоваться очень малым. С американцев «по-свойски» за полет туда и обратно берет он полную цену — около трехсот долларов. С наших берет рублями, а часто везет и вовсе бесплатно — что возьмешь с эскимоса или ребенка, летящих на Аляску по приглашенью без денег.