Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 17. Зимние перезвоны

В былые времена Сэм Вилсон, несомненно, был бы в деревне вождем. Комплекция, ум, достоинство — все было в облике неторопливо говорившего человека. Должность его в деревне — бульдозерист — по старым меркам тянула на роль вождя. Многие из мужчин тут только охотятся и получают пособие от государства, а Сэм зарабатывает, укрепляя от размыва возле деревни берег своенравной реки. Но Сэм и хороший охотник. Сколько убил лосей? Этого он не помнит. Много. И лосей, и медведей, и лис.

И Сэм единственный из деревни, кто участвовал в гонках собачьих упряжек — одолел почти тысячу восемьсот километров до канадского Квэстона. Все знают: Сэм с дистанции не сошел.

И сейчас, когда все в деревне ездовых собак извели, у Сэма упряжка цела — двадцать восемь собак, вон они во дворе.

У Сэма и тихой, молчаливо грустной Элеоноры шестеро детей. Один сын учится в Фэрбанксе, в университете. Дочь Сиза была недавно в Москве. Вот оно, доказательство — матрешка, значки и красный флажок. На полках у бревенчатых стен стоит еще много призовых кубков. Украдкой я попытался их сосчитать, но сбился — сорок восемь, а может, и больше. Такое богатство сделает честь спортивному клубу. Но Сэм может позволить себе такое богатство. Серебристые кубки продаются. И Сэм денег на них не жалеет.

Это очень красиво, когда вдоль деревянных стен дома стоит много почетных знаков. Да, в былые времена Сэм, несомненно, был бы вождем. Но он и сейчас уважаемый человек. И дом его — лучший в деревне. В нем есть туалет, холодильник, телевизор, видеоящик и много кассет — «зима долгая, коротаем время у этой штуки».

Кто был у Сэма отец? Охотник. И дед — охотник. Всегда все тут были охотниками. Как жили?

— Вот тут прочтите. Сын привез эту книжку из Фэрбанкса. — Хозяин дома находит страницу, помеченную желтым фломастером. — Вот тут особенно интересно…

«Она тянула нарты, а впереди муж и две женщины протаптывали путь. Она чувствовала: это должно случиться сегодня или завтра. И вот она сошла с тропы и поискала глазами место у елок. Она расстелила меха и опустилась на корточки… Никого не призывая на помощь, она ножом перерезала пуповину и увидела: родился мальчик. Полдня отдохнув, она пошла дальше. В группе было шестеро мужчин, четыре женщины и пятеро детей. Дети собирали для костра хворост. Мать разводила огонь. В ту зиму почти не было пищи. Исчезли куда-то лоси, ушли олени, даже зайцы не попадались.

Горстка людей шла и шла по лесам, надеясь спастись от голода… Никто не спасся, кроме одной из женщин и мальчика, родившегося на тропе. Их приютили в соседнем племени. Мальчик тут вырос и стал охотником».

Это написано не Джеком Лондоном, но относится примерно к тем временам, когда он был на Аляске. Сто лет назад атапаски жили вот так, как написано в книжке, привезенной из Фэрбанкса сыном Сэма Вилсона.

Атапаски — одно из многих племен индейцев, предки которых десять тысяч лет назад, двигаясь вслед за животными, перешли через Берингов мост с Азиатского материка в Америку. Близкая родня атапасков индейцы навахо и апачи прошли до жаркого юга нынешних Штатов. А север — лесные места Аляски и Канады — стал прибежищем атапасков. Выжить тут можно было, лишь хорошо приспособившись к долгим холодным зимам и научившись добывать пропитанье охотой.

На земле нет охотников искуснее атапасков. Это сейчас можно лося убить из винтовки, не рискуя себя обнаружить. Раньше надо было к лосю подобраться, чтобы метнуть копье. Надо было, как волку, идти десять, двадцать, сто миль за стадом оленей, поджидая, когда остановятся ослабевшие. До прихода белых людей атапаски не знали железа. Орудием охоты были силки, копья и стрелы с наконечниками из кости. Леса у Юкона богаты зверем. Но бывали тут зимы голодные, надо было кочевать, протаптывая тропу по глубокому снегу. Многие умирали. Но в хорошие годы род множился. До недавнего времени женщины-атапаски рожали за жизнь двенадцать — пятнадцать детей. Выживали не все, но те, которые выживали, были выносливы и умелы. Они могли сутками идти при морозе в пятьдесят градусов без убежища и огня.

Север спас атапасков от участи, постигшей их родичей — апачей, навахо и многие другие индейские племена, сселенные в резервации. Атапаски остались жить на земле своих предков. И вести образ жизни, соответствующий их представлению о том, как человек должен жить на земле, оставаясь частью природы.

Жизнь их, конечно, переменилась. До встречи с белыми людьми они не знали даже ножей. Ножик в деревнях по Юкону называют «нужик»-искаженное русское слово, застрявшее тут от времен, когда на реке появились торговые пункты по скупке пушнины, главным образом шкурок бобров.

— Знаете, сколько стоило тут ружье? — спрашивает Сэм Вилсон и сам отвечает: — Скупщик ставил ружье и предлагал складывать рядом шкурки бобров. Ружье получал тот, у кого кладка достигала конца ствола. Это было примерно сто пятьдесят шкурок…

Сейчас местный охотник знает, что почем в жизни. Шкурка бобра и волка — пятьдесят долларов, лисицы — сорок, куницы — сто.

Но только добычей мехов прожить сейчас трудно. Главные перемены в жизни лесных индейцев произошли недавно, с началом добычи аляскинской нефти. Многое изменилось. Изменилась пища — кроме рыбы, лосиного мяса и ягод, атапаски едят теперь хлеб, сладости, привыкли к чаю и кофе, знают неведомые им раньше фрукты и овощи. Одежда, оружие, снегоходы, телевизоры, фильмы на кассетах, спиртное — все это можно купить. Атапаски, не знавшие раньше денег, теперь понимают, что они значат. Охотой можно кормиться, но жизнь по-новому требует денег. Тот, кто имеет работу, как, скажем, Сэм Вилсон, могут, помимо всего прочего, купить много красивых кубков. Но если работы нет, человек на последние деньги начинает искать бутылку.

Прилетающие в Гуслею самолеты обыскивают, чтобы спиртное в деревню не проникало. Но проникает! И это главная из проблем индейцев сегодня.

Еще проблема — потеря жизненной ориентации, смысла существования. Ранее человека поглощала борьба за выживание. Сегодня выжить как будто легче, но молодежь ощущает бессмысленность жизни — самоубийств у индейцев в четыре раза больше, чем у белых людей на Аляске. А у молодежи в четырнадцать раз.

В доме Сэма я обратил внимание на то, что оружие — несколько дробовиков и винтовок — замкнуто в бочки. И, слава богу, удержался от вопроса: зачем это сделано? Оказалось, один из сыновей Элеоноры и Сэма, восемнадцатилетний любимец семьи, в прошлом году застрелился.

Самоубийство молодых людей, аборигенов этого края — тема особого разговора о жизни Аляски. А сейчас попрощаемся с гостеприимным домом, помеченным галереей лосиных рогов, и пройдем с его хозяином на берег Коукука, где он работает на бульдозере.