Эдуард Тополь - РОССИЯ В ПОСТЕЛИ

Я дал им отойти чуть-чуть – он вел ее под локоток, негромко нашептывая на ухо что-то смешное.

И тогда я вышел из-за дерева и сказал спокойно:

– Доброе утро.

Они оглянулись, и я увидел, как разом обмякли их фигуры, и сценарист стыдливо, как нашкодивший кот, отвел глаза в сторону, а Галка глядела на меня в упор холодными вызывающими глазами.

Я подошел к ним и мягким, вежливым голосом сказал сценаристу:

– Старик, извини, мне нужно с ней поговорить.

И, не ожидая его ответа, взял ее под руку и повел к своему флигелю.

Она не хотела идти.

– Зачем? О чем нам говорить? – спрашивала она, упираясь и еще оглядываясь на сценариста, который стоял в растерянности посреди двора.

– Идем, ничего… – моя рука с силой, до боли сжимала ей локоть, заставляя идти рядом со мной, а краем глаза я следил, что станет делать он – пойдет ли за нами, вступится ли за нее? Нет, потоптавшись, он молча пошел назад, в корпус.

Увидев, что она остается без защиты, Галка повернулась к нему, хотела позвать или крикнуть что-то, но в тот же момент я левой рукой вытащил из кармана пистолет и сунул ей к подбородку:

– Молчи, сука! Иди!

Она побелела от страха.

– Ты с ума сошел! Что ты хочешь?

– Иди, я тебе говорю.

– Андрей, что ты хочешь? Ты сумасшедший…

Наверно, я был действительно похож на психа – с не выспавшимся белым лицом и злыми глазами, но, впрочем, я действовал совершенно хладнокровно я даже внутренне веселясь от этой истории.

Так, под пистолетом, я завел ее в свою комнату и приказал:

– Садись на стул.

Она села, пытаясь насмешливой улыбкой прикрыть свой испуг.

– Ну что? Что тебе надо? – она даже забросила ногу на ногу, изображая надменность.

– Сиди спокойно и не вздумай орать. Если закричишь, я тебя просто убью, – сказал я холодно и спокойно, держа пистолет в левой руке. – Дай сюда твои руки.

Я стал у нее за спиной, завел ее руки назад, за спинку стула, и крепко связал их заранее приготовленным галстуком.

– Идиот, что ты собираешься делать? Мне больно, пусти! – она забрыкалась на стуле, но я опять сунул к ее шее пистолет.

– Заткнись, паскуда! Убью ведь!

Затем я вторым галстуком привязал ее ноги к ножкам стула, а полотенце сунул ей в рот кляпом. Теперь она была готова к экзекуции – той, которую я для нее придумал.

Я снял с нее шапку, распустил заколотые в узел волосы и не спеша, своей расческой любовно расчесал их. У нее были замечательные светлые волосы, шелковисто-гладкие, пахнущие свежим шампунем, – я расчесал их аккуратно и нежно. И сказал:

– Ты знаешь, как на Руси наказывали когда-то блядей! Их брили наголо. Вот так, смотри.

И я поднял расческой переднюю прядь ее волос и ножницами отхватил их до корня.

Она замычала, забилась на стуле, задергалась, но кляп плотно сидел у нее во рту, руки и ноги были надежно привязаны к стулу.

Я не спеша стриг ей волосы – прядь за прядью.

Она плакала-холодными бессильными слезами.

Я выбрил ей все волосы спереди, а сзади стричь не стал, понимая, что это ей придется сделать самой, не будет же она ходить с полубритой головой.

Потом я собрал ее остриженные волосы в ее же шапку и одел ей на голову. Снова взял в руку пистолет, а свободной рукой развязал ее.

– Пошли, – сказал я ей, – я отвезу тебя на станцию электрички.

Молча, не говоря ни слова, она, белая от бешенства, пошла со мной к гаражу. Я завел машину, услужливо открыл ей переднюю дверцу:

– Прошу.

– Негодяй! – проговорила она и села в машину.

Я погнал машину на станцию.

Там, на пустой утренней платформе, в ожидании поезда расхаживал с чемоданом в руке наш талантливый сценарист.

Я остановил машину и открыл ей дверцу:

– Прошу. Он тебя ждет. Можешь подарить ему пару локонов. На память…

Есть под Москвой такое место – Подлипки. Знаменитое место – при въезде в город слева и справа на километры тянутся высокие заборы с колючей проволокой поверху, через каждые двести метров – охрана. А за заборами – серые корпуса «почтовых ящиков» – заводов, где работают тысячи людей.

Вокруг Подлипок еще вспомогательные поселки – Костино, Фрязево, Ивантеевка, 9 Мая, и здесь тоже – заводишки, фабрики, совхозы, и, конечно же, воинские части.

В самих Подлипках – спецармейские городки, там стоят не только солдатские казармы, но и цивильные дома для офицерских семей, магазины с улучшенным снабжением, кинотеатры.

По утрам весь город слышит сигнал солдатской побудки, а днем и по вечерам то и дело несутся из-за этих заборов чеканный шаг марширующих рот и хоровая солдатская песня.

Подразделения солдат и офицеров сосредоточены в Подлипках и вокруг них, и все это – молодые секс-кадры, требующие, безусловно, полового обслуживания. А потому наша заботливая советская власть построила здесь несколько ткацких фабрик, куда со всей России спешным порядком прислали по комсомольским путевкам девчонок, окончивших начальную школу, пятнадцати– и шестнадцатилетних. Из Рязанской, Пензенской, Ярославской и других областей потянулись девочки в Подлипки – поближе к Москве от постылой сельской жизни.

Заиграла музыка на танцплощадках и в парках, в Домах офицеров и в солдатских клубах, а также во Дворцах культуры ткацких фабрик. И – половое обслуживание офицерского, сержантского и солдатского состава тут же поднялось на небывалую высоту.

Такого блядства, которое развернулось в женских общежитиях Подлипок, Костино, Фрязево, Ивантеевки и поселка 9 Мая не знает даже столица нашей Родины Москва. Каждое общежитие стало пропускным пунктом, за вечер здесь обслуживали весь окрестный гарнизон. Девчонок имели скопом по пять-шесть человек в каждой комнате, взводом, отделением и ротой, в общежитии – зимой, а летом – за каждым кустиком в окрестных лесах.

Потом девочки сами себе в общежитии делали аборты и выкидыши, сбрасывали мертворожденных детей в речушку и снова трахались уже с отчаянной профессиональной силой.

На танцплощадках появились свои короли и королевы, а в общежитиях – свои «паханы» и «махани».

Об одной такой «королеве» я и хочу рассказать.

Зина Р. приехала сюда из Вологодской области. Тихая девочка, чуть курносая, пятнадцать с половиной лет. На фабрику ее взяли ученицей прядильщицы, в общежитии поселили в комнате еще с тремя ткачихами.

Первое время она чуралась танцев и все ездила в Москву по субботам и воскресеньям – благо электричкой от Подлипок до Москвы семнадцать минут езды. В Москве Зинка гуляла не по выставкам, а по магазинам. Без копья в кармане – шестьдесят рублей, начальная зарплата, уходили у нее на еду в заводской столовой да на пару колготок в неделю – так вот, без копья в сумочке она часами шаталась по ГУМу и ЦУМу, универмагу «Москва» и Петровскому пассажу, но самым излюбленным магазином был универмаг для новобрачных.