Павел Вежинов - Вдали от берегов

А теперь все открылось, люди увидели его истинное лицо. Особенно стыдно и больно было сознавать, что этими людьми оказались его же товарищи.

«Не все рождаются сильными, — думал он. — Но некоторые, родившись слабыми, преодолевают свою слабость».

Он прочел немало книг и находил в них кое-что созвучное себе. Он хорошо знал, что есть силы более властные, чем страх и слабость. Сознание может победить страх. Любовь сильнее страха, сильнее всего на свете. Вера тоже может победить страх и поднять человека до вершин могущества.

У него было все — и сознание, и вера, и любовь. И все же он не мог справиться со своей слабостью. Может быть, для этого просто не представлялся удобный случай? Нет, таких случаев было много! Но лишь однажды в жизни он показал себя сильным. Только однажды!

Когда он кончал гимназию, ему накануне Первого мая поручили разбросать в своем квартале листовки. Он был не один — его познакомили с гимназисткой, которая должна была помочь ему в этом опасном деле.

Дафин встретился с девушкой около полуночи. Как было условлено, он взял ее под руку, чтобы встречные шпики и полицейские могли принять их за влюбленную парочку. Сердце у него замирало, душа уходила в пятки, ему казалось, что за каждым углом притаилась засада, что каждый прохожий — полицейский агент. Вот сейчас, за следующим поворотом, их остановят, обыщут, поведут в участок…

Дрожащей рукой он бросал листовки за заборы домов, опускал в почтовые ящики, и лицо у него, наверное, было бледнее поднявшейся в небе луны.

А девушка спокойно, как ни в чем ни бывало, шла рядом.

Дафин поглядел на нее. Лицо у нее было оживленное, немного лукавое, задорные огоньки сверкали в глазах.

Что-то больно кольнуло его в сердце. Что же это такое? Он дрожит от страха, а девушка весела, радостна, горда тем, что ей доверили такое опасное дело! Неужели она настолько сильнее? Или, может быть, просто не сознает всей опасности?

На минуту он даже забыл про свои страхи и стал осторожно присматриваться к ней. Это была хрупкая девушка, с умным остреньким лицом, зеленоглазая, шустрая, симпатичная, с узкими плечиками и худыми мальчишескими ножками. Ее взгляд искрился весельем и жизнерадостностью — неразлучными спутниками сильного человека. Каково ей будет, если попадет в участок? Ничего нет страшнее для девушки, чем попасть в логово к зверям!

«Тебе совсем не страшно, правда?» — вдруг спросила она.

«Мне? — воскликнул он. — Что за глупости!»

В то же время волна жгучего стыда обдала его, как кипящей водой. Пусть случится все, что угодно, лишь бы она не догадалась о его состоянии! Все, только не это!..

Он поднял голову, шаг его стал тверже, глаза заблестели. Рука уже не дрожала, когда он разбрасывал листовки, а при встрече с прохожими он не съеживался.

Наконец-то, наконец он освободился от страха!

«Значит, страх можно побороть, — размышлял он. — Так или иначе, но можно. Чувство стыда сильнее страха, важно только, чтобы оно победило!»

— Бери весло, товарищ!..

Дафин вздрогнул. Он понял, что слова относятся к нему, и почувствовал в них скрытую насмешку.

«Товарищ…»

Он встал и занял освободившееся на скамейке место. На другом краю сидел Ставрос.

Дафин с силой налег на весло. В этот миг лодку быстро подняло на гребень набежавшей волны, и он случайно встретился глазами со студентом. В открытом взгляде чувствовалась искренняя теплота, сочувствие, доверие…

«Вы еще увидите! — подумал Дафин. — Вы еще поймете…»

Что увидят? Что поймут?

В тот миг он сам еще не знал, но ощущал, как какое-то сильное, властное чувство вдруг хлынуло в душу.

Лодка упорно продвигалась по тяжелым волнам моря. А небо оставалось ясным, без единого облачка, и воздух был неподвижен.

Только к четырем часам мотающейся по волнам лодке удалось приблизиться к фелюге.

Море расходилось, тяжелые массивные волны то поднимали лодку, то с размаху бросали ее в водяные ямы.

Высокие мачты фелюги качались перед глазами. Порой она исчезала из виду, потом вновь появлялась, длинная, плоская, черная, со штабелями мешков вдоль бортов.

Уже минут десять далматинец, держась за нос лодки, следил за фелюгой. Его застывшее в напряжении лицо становилось все более озабоченным, смутное беспокойство появилось во взгляде.

Они были сейчас метрах в ста от фелюги, но на палубе не было видно ни души, никакого признака жизни. Мертвая черная фелюга покачивалась среди моря, хотя на мачте не висело никакого знака, говорившего об аварии или повальной болезни.

— Странно! — пробормотал Милутин.

Никто не слышал его и не мог слышать. Люди свалились в изнеможении и только время от времени с мучительной надеждой глядели на фелюгу. Хуже всех было Вацлаву. Морская болезнь сдавила ему горло, и он, еле дыша, лежал на корме.

Когда расстояние не превышало и пятидесяти метров, все, у кого еще было немного сил, приникли к борту лодки. Но палуба фелюги по-прежнему оставалась пустой, будто это был какой-то призрачный корабль Летучего Голландца.

Далматинец помрачнел еще больше.

— Поддай немного! — хмуро приказал он.

Капитан и Ставрос из последних сил навалились на весла. Фелюга угрожающе приблизилась. Казалось, что следующей сильной волной лодку зашвырнет, как скорлупку, прямо на ее грязную палубу.

— Не нравится мне все это, — пробормотал Стефан.

В это время из-за черной баррикады мешков показались двое. Один, пожилой мужчина в грубой и грязной одежде, с недовольным выражением на давно небритом лице, прижимал к груди поблескивающую черную винтовку. Другой, молодой, в синих брюках и белой рубашке, не держал оружия. На его лице читался живой интерес и любопытство.

— Эй, кто вы такие? — грубо закричал по-турецки мужчина с винтовкой.

Капитан немного говорил по-турецки. Бросив весло, он привстал с места.

— Болгары! Просим помощи!..

Оба турка помолчали, затем пожилой снова что-то закричал, размахивая винтовкой.

Капитан молчал.

— Что он сказал? — беспокойно спросил далматинец.

— Ничего не понял, — ответил со вздохом капитан.

— Скажи им, что ты не понял! — с беспокойством посоветовал далматинец.

Заикаясь и путая слова, капитан заговорил по-турецки. Двое на фелюге переглянулись. Молодой человек сделал шаг вперед и, ухватившись за стальной трос, отчетливо прокричал:

— Знает ли кто-нибудь французский?

— Я знаю! — громко откликнулся студент, привстав с места. — Знаю немного! — поправился он.

— Кто вы такие? — спросил молодой человек в белой рубашке. — Как попали в открытое море?

— Мы политические Эмигранты!

Эти слова, видимо, удивили молодого человека. Окинув взглядом пассажиров лодки, он немного помолчал, а потом снова спросил: