Аякко Стамм - Путешествие в Закудыкино

Обессиленный профессор рухнул в кресло. А из-за рядом стоящего стола, как неизбежный рок, медленно, но неумолимо поднималась глыба Хенксы Марковны Обрыдкиной, что уже само по себе не предвещало радужных перспектив. Она открыла рот, но замешкалась, не решив ещё, видимо, с какого пируэта лучше начать словесную эквилибристику. Этого мгновения оказалось достаточно, чтобы посетитель вновь взял инициативу в свои руки.

– Ахтунг! – закричал он, вскакивая со стула и поднимая правую руку вверх, ладонью к Хенксе Марковне. – Ахтунг! Нихт шизн! Аусвайс, едрёнить!

Товарищ Обрыдкина закрыла рот, ошеломлённая не то неожиданным отпором, не то потоком новых слов, не входивших в её словарный запас, но, несомненно, способных украсить её лексикон.

– Цигель Айлюлю Моторс! – продолжал посетитель, эффектным движением превратив ладонь в многозначительно поднятый указательный палец.

– Как вы сказали? – Обрыдкина уже сидела на своем стуле, вся обратившись в слух и заострив внимание до предела. – Повторите, пожалуйста, если можно, я запишу.

– Пишите, – благословил посетитель. – Пиндюрин!

– Куда, простите? Я не пОняла.

– В будущее! В прошлое! В вечность! К едрене матери! Короче, куда хотите. Пиндюрин – моя фамилия. Алексей Михайлович, можно Лёха, но без фамильярностей – не люблю. Для вас просто Пиндюрин, – он вошёл в азарт, аршинными шагами измерял пространство кабинета, то заламывая руки, то разводя их в стороны, то сжимая в замок за спиной, периодически потрясал указательным пальцем в воздухе и возглашал: «Эврика!». – Уникальное изобретение! Переворот в науке! Японцы отдыхают! Испытание проведем сейчас же, немедленно, прямо здесь. Вы будете моим ассистентом, – указал он на Женю. – Вы…

Хенксе Марковне показалось, что перед ней живое воплощение известного плаката с изображением красного мужика в будёновке и вопросом: «Ты записался добровольцем?». Она готова была вскочить, вытянуться во фрунт и молодцевато заорать: «Яволь!», но слов таких она, к сожалению, ещё не знала, и поэтому промолчала.

– … вы будете вести протокол, – сформулировал Пиндюрин задачу Обрыдкиной. – А вы…

Профессор уже пришёл в себя и, подозрительно прищурившись, наблюдал за происходящим. Природная интуиция и богатый опыт подсказывали, что перед ним таки авантюрист и проходимец, но в то же время присущая ему осторожность как-то сдерживала и советовала подождать.

Алексей Михайлович решил помочь Нычкину разрешить дилемму, как отнестись ко всему происходящему и что предпринять дальше.

– … вы, уважаемый, будете генеральным руководителем проекта и главным научным экспертом в одном, так сказать, флаконе.

Слепая Фемида как всегда не заметила искусно брошенного камня на одну из чаш её весов, которая незамедлительно перевесила другую. Естественно в пользу Пиндюрина.

– Так-с! – произнес профессор, выходя из-за стола и довольно потирая руки. – Что, собственно, будем испытывать?

– Как, я разве не сказал? – почти искренне удивился изобретатель и поднял над головой миниатюрный приборчик, напоминающий сотовый телефон. – Вот! Цигель Айлюлю Моторс! Программируемый аппарат независимого четырехмерного дрейфа по пространственно-временному континууму!

– Что? – прозвучали хором все три голоса. Нычкин перестал потирать руки, Обрыдкина приготовилась записать новые слова, а Женя достал из кармана точь-в-точь такой же приборчик, который до последнего времени искренне считал, и не без основания, мобильником фирмы Nokia.

– Что-что, Машина Времени, вот что, – обиделся Пиндюрин.

– Ой! Ой! Ой! Только не пытайтесь поиметь нас за идиотов. Вы, батенька, таки всерьёз рассчитываете, что мы будем совсем уже дети и поимеем столько наивности, что поверим во всю эту галиматью? Это же антинаучно.

Нычкину, по роду его деятельности, не раз приходилось сталкиваться с изобретателями всякого рода вечных двигателей. И хотя машина времени попалась ему впервые, доверия к подобным проектам он не испытывал и возглавлять их явно не горел желанием.

– И не становите, пожалуйста, это ваше тело посередине в позе Ришелье! Тут вам не площадь, это таки учреждение по поводу науки! Идите, батенька мой, домой, отдохните, подумайте ещё, поработайте, поизобретайте и если таки придумаете что-нибудь, так сказать, более реально правдоподобное, приходите. Обязательно рассмотрим. А пока, увы…

Израиль Иосифович сел на своего любимого конька. Он собрался уже прочитать не очень молодому изобретателю ряд дежурных наставлений и даже открыл было рот, но явно ошибся в выборе слушателя. Он совершенно не предполагал, с кем пришлось ему столкнуться на этот раз.

Пиндюрин почувствовал, что инициатива уходит из рук. Это не входило в его планы на сегодняшний день. И он снова ринулся в атаку.

– Да что вы, уважаемый, это же действующая модель. Не раз опробованная. Я вам сейчас покажу, – и он стал набирать что-то на клавиатуре. – Мне удалось минимизировать… – Хенкса Марковна записала, – … размеры аппарата до габаритов обычного мобильника, такого, как у гражданина Резинкина…

– Резова, – поправил Женя.

– Ну да, я так и сказал, – как бы извинился Пиндюрин и продолжил. – …А эффективность его от этого только выросла. Теперь достаточно набрать дату, год и координаты места, куда вы хотите перенестись… – на этот раз он обращался непосредственно к Нычкину, медленно, но неуклонно приближаясь к нему вплотную, – … нажать вот эту пимпочку… – Пиндюрин уже дышал пивным перегаром в лицо профессора, всовывая в его руку аппарат, – … и поехали.

– Нет! Я таки не хочу никуда ехать! – завизжал прижатый к стене Нычкин. – Я не могу, я очень занят! У меня семья! Стенокардия! Остеохондроз! – он почти плакал, держа дрожащими руками аппарат. – Я старенький, мне таки пора уже на заслуженный, весьма, между прочим, заслуженный мною отдых! Я уже написал таки заявление! Не верите?! Оно в столе, тут…, вон там…

И жалостливый в глубине души Пиндюрин принял из дрожащих рук профессора Nokiю. Напряжённость ситуации несколько спала.

– Я сейчас уже напишу, честное слово… прямо сей же час, если позволите… сегодня же.… Ну, вы же интеллигентный молодой человек, вы не можете так со мной, не можете! Поехали.… И что такое, в самом деле, поехали? У меня таки сердце… – лепетал Изя, но, избавившись от аппарата, постепенно обретал соответствующее занимаемой должности присутствие духа. – … И потом, как вы себе это видите? Нельзя ж таки оставлять проект без руководителя. Нет, я таки должен обеспечить вам своё присутствие здесь, объективно, так сказать, со стороны, беспристрастно. Вот! – заключил он, несколько успокоившись.

Затем, всё ещё вздрагивая и всхлипывая, подошел к огромному сейфу, дрожащими руками открыл его, с седьмой попытки миниатюрным ключиком отпер в нём ещё какой-то ящичек, озираясь на присутствующих, достал из него шкатулочку, а из шкатулочки фляжечку дорогого армянского коньяка и наполнил, проливая мимо, маленькую рюмочку.