Меир Шалев - Вышли из леса две медведицы

Да, мой первый муж умер. Не говорил со мной больше, не шутил, не смеялся, не касался меня ни разу и, главное, наказывал самого себя. И знаете — по справедливости! Ему причиталось. Я не швырнула ему это прямо в лицо, но он хорошо понимал, что я думаю. Ибо если кто-то был здесь виноват, так это он. Но и я, конечно, тоже. Я виновата, потому что это я позволила ему взять Нету на ту прогулку. На эту их «прогулку парней», куда «девчонки не приглашаются». Так это всегда с родителями. Даже если это родители погибшего солдата и между ними и его смертью есть целый список командиров и политиков, которых можно обвинить, — даже тогда они обвиняют себя. Ведь это действительно мы виноваты. Всегда мы. Даже если мы на работе и пьяный водитель въехал на тротуар и задавил нашего ребенка на пути из школы — виноваты мы. И даже если врач отправил его домой с неправильным диагнозом — виноваты мы. И даже если молния ударит в него с неба — и тогда виноваты мы: почему молния ударила в него, а не в нас? Ведь мы для этого и существуем. А тем более когда отец берет своего маленького сына на прогулку парней и возвращает его матери мертвым… Нет других виноватых!

Какой хороший мальчик он был — и хороший, и удачный, и любимый, и полный любви к своим ближним! Но в шестилетнем возрасте много таких, да и что можно сказать о ребенке, который умер в шесть лет? Сколько еще могло измениться… Удачный, да, но при всей его удачности отнюдь не что-то особенное. А возможно, в том и была его особость, что в нем все было в меру, все уравновешенно, и спокойно, и правильно — ив душе, и в теле. Уже в два года у него были совершенно точные движения и взгляд, который даже слегка пугал своей ясностью. И еще одно свойство, которое несколько трудно определить, разве что — складный, согласованный. Не в том смысле, что правое с левым, но и внутреннее с наружным. Нет, я не имею в виду симметрию, я не люблю симметрию, согласованность это нечто другое. Ну, не важно. Я чувствую, что начинаю сердиться. Меня преследует мысль — ужасная, я знаю, — но иногда я думаю: если какой-то ребенок должен был умереть в тот день, если Ангел Смерти должен был выполнить в тот день свою норму по детям, то почему он выбрал именно моего ребенка? На свете так много детей — разве трудно было выбрать кого-то другого вместо моего? И я говорю это не только как мать, которая была счастлива со своим ребенком, но и как опытная, старая учительница и воспитательница, которая повидала в своем классе многие поколения избалованных, нахальных, испорченных и крикливых детей и уже умеет распознать среди них удачного ребенка.

Вот так вот. Прежняя жизнь кончилась. Прежний огонь погас. В двух отдельных сердцах и в одном общем сердце. Ведь у каждой пары есть этот общий вечный огонь, порой маленький, порой яркий — огонь, который то разгорается, то гаснет, иногда полыхает, как буря, а иногда его нужно раздувать, и за ним всегда нужно следить и его всегда нужно подкармливать. А тут беда разом его погасила. Мы были женаты почти семь лет, и этому предшествовали несколько лет знакомства. В таких случаях ты уже хорошо знаешь своего партнера, знаешь все его переключатели и выключатели, и что он любит, а что нет, и что ему смешно, а что неприятно, и даже что его раздражает — и это тоже интересно и даже хорошо, в обратном смысле, потому что нарушает рутину и разгоняет скуку. И вдруг — какой-то чужой человек! Новый муж. Иные женщины скажут вам, что это случается в конечном счете с каждым мужчиной, но обычно это происходит постепенно, а у меня это случилось сразу, в одну ночь.

— Вы не сказали, от чего он умер, ваш Нета.

— Как странно слышать его имя из уст другого человека… даже не здешнего…

— Вы не хотите рассказывать?

— «Вы не хотите рассказывать…» Какой заботливый тон вдруг у вас появился! Похоже, я вас передразнила, правда? Нет, Варда. Я не хочу вам рассказывать, но я расскажу, потому что я женщина вежливая и потому что это нужно. Мой Нета умер от укуса змеи. Странно, но иногда мне стыдно об этом говорить. Погибнуть в армии — это понятно, это достойная смерть, а погибнуть в автокатастрофе — ну, это уже совсем обычно, это часть той жизни, которую люди сами себе придумали. Потому что ведь святость жизни — это для нас пустое слово. Ни одно общество не запрещает ездить на машинах из-за какой-то там святости жизни. И смерть от болезни — это тоже вполне приемлемо, а от старости — что и говорить. А вот укус змеи — это что-то такое, что нужно скрывать. Такая смерть обескураживает, она пугает. В самом деле, кому такое придет в голову — чтобы здесь, у нас, в конце двадцатого века, животные убивали людей?! Что мы, черт побери, Индия?! Африка?! И все-таки у нас каждый год появляются два-три сообщения о такой смерти, и тогда люди читают о них в газете или видят по телевизору и говорят: «Смотри, что это, Шула, просто не верится — змея кого-то укусила насмерть!» «Укусила насмерть» — так они говорят. Как будто на этот раз Ангел Смерти, разнообразия ради, нарядился змеей: «Привет, я Ангел Смерти, разрешите мне укусить вас насмерть».

Нет, имя «Шула» можете не записывать. Это просто общее имя женщины, которая читает книгу, когда ее муж смотрит по телевизору новости или футбол. И знаете что, редакторы газет и мужья этих Шул, — вы правы! Это действительно новость из тех, в которые просто трудно поверить. Умереть от укуса змеи? «Оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту»? [50] Божий приговор Змею: «И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту» (Быт. 3, 15). Что с тобой, Господь? Мы ведь уже не в Танахе. Пора кончать с этими казнями египетскими, со змеями и прочими Твоими излюбленными наказаниями, вроде моровой язвы, палящего ветра, ржавчины и саранчи [51] 3 Цар. 8:37. . У нас сегодня прогресс. У нас сегодня есть куча других возможностей на выбор — можно быть задавленным на переходе через улицу, можно быть разорванным на куски в теракте, можно кончиться от передозировки наркотиков, можно погибнуть от выстрела врага и можно погибнуть по ошибке от выстрела друга, и даже умереть при крушении самолета. Почему же Ты выбрал для моего бедного мальчика самую древнюю Свою забаву? И что еще Ты приберег там для меня на Своем складе боеприпасов? Лев взойдет от возвышения Иордана? Две медведицы выйдут из леса и растерзают детей? Нашлешь на меня злых ангелов? Большие камни с небес? Земля разверзнется подо мною и поглотит меня? [52] Виды наказаний, упомянутые в различных библейских книгах (Иер. 49, 19; 4 Цар. 2, 24; Пс. 77, 49; Иис. Н. 10,11; Числ. 16, 32).

Змея. Вы понимаете? Змея. И к тому же в пустыне, в одиночестве, вдали от всех и без возможности позвать на помощь. Вот так Господь любит нас, Свою «дщерь иерусалимскую», которая последовала за Ним «в пустыню, в землю незасеянную» [53] Парафраз Книги пророка Иеремии (2, 2). . Заметьте — не «последовал», не в мужском роде, и не «последовали», во множественном числе, как надлежало бы сказать о целом народе, нет — «последовала», во втором лице, единственном и испуганном, или, точнее, единственная и испуганная. Вы ищете гендерный элемент в еврейской истории, Варда? Так вот вам, пожалуйста: целый народ, который весь, как одна женщина, — голодная, усталая, зависимая, боязливая, томимая жаждой, умирающая без ванной и даже телефона нет. Вдали от дома, вдали от дороги, вдали от любви, вдали от больницы, вдали от людей — вот так Господь любит «обрученную Ему»!