Виктория Трелина - Жила-была девочка: Повесть о детстве прошедшем в СССР

– Кажется, свистнули, – вздрагивает сестра.

Я приоткрываю дверь: на улице темно и жутковато тихо, только стрекочет ночной сверчок, да яркими звёздами смотрит вселенная.

– Нет. Послышалось, – я закрываю дверь на щеколду и с опаской смотрю на чёрный квадрат окна.

Как всё-таки страшно ночью во дворе. Если через пять минут не раздастся свист, мы пойдём в хату, на тёплую уютную перину. Думали ли мы, с таким трудом отпрашиваясь сегодня на улицу, что во дворе ночью настолько неприятно. И как Королёва не боится сидеть полночи под луной на скамейке? Хотя с Маринкой мне, пожалуй, было бы не так жутко. Сестра сама нагоняет страх. Она вообще всего боится: цыган, темноты, переходить дорогу. И сейчас вот сидит в застывшей позе, разговаривает шёпотом, озирается по сторонам. Я пытаюсь разрядить обстановку:

– Классно, что дедушка отпустил тебя, – говорю я громко, – я даже не надеялась, он же привык, что ты маленькая.

– Не кричи, – снова шепчет сестра, – он ведь и тебя раньше не отпускал.

– Да я и не просилась особо, – я изображаю безразличие, просто потому что боюсь, не смогу сдержаться и запрыгаю от счастья. От осознания того, что дедушка, наконец, признал, что его внучки – уже не дети. Он понял это так неожиданно, что я не успела разобраться, что именно послужило причиной его прозрения. Ещё вчера, когда под нашими окнами раздался короткий пронзительный свист (вообще-то пацаны шли к Королёвой, но она накануне уехала на каникулы к матери), дедушка уверял, что, ни за что не выпустит меня к этим «свистунам». Он разрешил мне выйти «на минуточку», просто предупредить, чтобы больше не свистели, мол, бесполезно. Я, накинула ветровку и вышла во двор.

– Как её хоть зовут? – услышала я голос главаря этой шайки городских – Лёшки Белого.

– Маруся, – заржал другой, незнакомый голос.

– Витка её зовут, – узнала я бас Виталика.

Хоть один наш человек среди них, я выдохнула и направилась к калитке. Это они не знают моего имени, а я давным-давно заочно знакома со всей их командой. Королёва все уши прожужжала этими городскими, с одним из них – Игорем она встречалась ещё прошлым летом. Да и Неманихина частенько рассказывала о неописуемом обаянии Белого и восхитительном юморе Макса. А Лабыниной нравится Денис, который славится среди девчонок своей почти божественной красотой. Я открывала скрипящую калитку, не веря в то, что, наконец, увижу этих «звёзд сельской улицы».

– Опа, какие люди и без охраны, – в коренастом пареньке, с длинным светлым чубом, я сразу узнала Белого.

Так вот он какой – этот знаменитый сердцеед: маленький, кривоногий и задиристый.

– Я не выйду сегодня, вы, пожалуйста, не шумите, – попросила я вежливо.

– Значит, со второй сестрой мы не познакомимся? – Белый потушил сигарету о мой забор, и улыбнулся младенчески невинной улыбкой, – А водички тоже не принесёшь?

– Водички принесу, – я поразилась тому, как улыбка меняет человека и поняла, что именно Неманихина называла обаянием.

Пока шла на летнюю кухню и разыскивала в темноте ковшик, размышляла, кто есть кто, и удивлялась, откуда пацаны знают про Нинку. Хоть было и темно, да и находилась я с ними всего минуту, я успела рассмотреть всех. По описанию Королёвой я сразу признала Игоря по большим губам и бейсболке. А тот высокий качёк, в белых кроссовках, видимо и есть – красавец Денис. Кроме кроссовок и широкого торса, к сожалению, ничего не рассмотрела.

Я вынесла воду и подала ковшик Белому. Он шумно глотнул один раз, а потом с криком «Фу» выплеснул воду на траву.

– Там что, молоко было? – обиженно протянул он.

Все пацаны, включая Виталика, громко заржали.

Я растерялась. В первый же день так опозориться. Неужели, ковшик был вонючий?

– Ну ладно. Мы пойдём тогда? – снова дружелюбно спросил Белый и подал мне руку.

– Да. Идите, – я не успела пожать его ладонь, Белый отдёрнул руку, выставив указательный палец в небо:

– Во-о-он полетела, – протянул он.

Молчаливая толпа снова зашлась смехом.

Когда они ушли, я первым делом понюхала ковшик – ничем не пахнет. Видимо, это просто какой-то прикол. Как и с рукой, поданной на прощанье. Сволочь, конечно, редкая это Белый, но, чёрт возьми, какой же он хорошенький.

…..

– Они хотят с тобой познакомиться, – громко сообщила я Нинке, когда вошла в хату.

– Ещё не хватало Ниночку туда вытащить? – развозмущался дедушка.

– Они ушли уже. Можно мы завтра выйдем, пожалуйста? – я готова была на всё, лишь бы снова увидеть эту улыбочку, и послушать весёлый гогот красивых городских пацанов.

– Всё. Спать, – дедушка выключил свет в прихожей.

Ещё час, лёжа в кровати, в темноте, я убеждала Нинку, какие эти парни классные. Сестра слушала затаив дыхание. А потом неожиданно спросила:

– Хочешь, я тебе анекдот расскажу?

У Нинки есть такое качество характера – если она сильно переживает или волнуется, она начинает смеяться. Истерично, до икоты. То, что сестре захотелось анекдотов, свидетельствует только о том, что мой рассказ о пацанах её зацепил. Нинка рассказала короткий анекдот:

– Доктор у меня провалы в памяти.

– И давно они у Вас.

– Кто?

– Провалы.

– Какие провалы?

Я хохотала до слёз, зажимая себе рот подушкой. Нинка, поскуливая, сползла с кровати.

– Девочки, спите, – мягко, но настойчиво попросил дедушка из своей комнаты.

А на следующий день, он неожиданно легко согласился отпустить нас до одиннадцати.

Сейчас на часах уже без пятнадцати, мы торчим на кухне второй час, а готовиться к выходу начали вообще в шесть вечера. Кажется, никто и не собирается приходить к нам сегодня. С чего я вообще взяла, что они придут? Поприкалывались мальчики вчера и думать о нас забыли, а мы вырядились, как невесты, сидим, ждём. Стыдобище!

– Пошли спать, – командую я, – зря только отпрашивались.

……..

Примерно в десять минут двенадцатого я приподнимаюсь с подушки и слышу за окном короткий свист и гул голосов.

– Блин, надо было ждать, – ругаю я себя.

– Пойдём, – подскакивает Нинка.

– Всё. Сходили уже. Нас до одиннадцати отпускали, – я чуть не плачу от обиды.

Почему все нормальные люди гуляют чуть ли не до утра? Кто к нам будет ходить, к таким послушным? Как в следующий раз отпрашиваться? Как дальше вести себя с этими приколистами? Этот чёртов ковшик они долго будут вспоминать. Почему у меня всегда всё через задницу? Когда я уже, наконец, получу паспорт, стану самоуверенной и самостоятельной?

«Городские» ходят к нам на низ редко.

– Приветствую Вас, живущие на отшибе, – театрально здоровается Белый в эти нечастые визиты.

Чаще мы сами ходим вверх, хотя дедушка думает, что мы сидим на своей скамейке. Улица собирается около кормоцеха, а во время дождя внутри самого здания. Таперь войти туда можно не только через дырку в шифере. Сельчане разобрали одну стену по кирпичику, таким образом, сделав большой вход в сарай. Вверху улица всегда большая: кроме нас троих «с отшиба», Швецовой и городской четвёрки, во главе с Белым, на кормоцехе тусуются Тихоновы – три сестры, приезжающие к деду Тихону, Юлька-семиклассница, сдружившаяся с Маринкой-Сонюшкой, Виталик, Юрка и Рустам.