Александр Иванин - Быдло

Боли я не почувствовал, падал я невысоко, и приземлился на рыхлый влажный песок. Мне удалось подняться на ноги. Я попал в узкую длинную пещеру, напоминавшую подземный ход. По сторонам руки натыкались на каменные стены, а над головой располагался сводчатый потолок, перед собой и за своей спиной стен не было. Я пошарил по карманам и вытащил смартфон. Яркие светодиоды ослепили меня, и я зажмурился, а когда открыл глаза, я понял, что нахожусь в туннеле, прорубленном в скале. На стенах были заметны следы от ручных инструментов, потолок и верхняя часть стен оказались покрыты толстым слоем копоти, а на песчаном полу отчётливо виднелись следы человеческих ног. Чтобы не заблудиться, я поднял с пола камень и двинулся вперёд, чертя на стене кресты и стрелочки. Длинная кишка туннеля вела меня в неизвестность сквозь влажный мрак. Давили стены и потолок, а мягкий песок под ногами замедлял движение до черепашьей скорости. Немая тьма раздвигалась перед светом крохотных светодиодов и смыкалась за моей спиной. Ватная тишина, встревоженная шорохом одежды и песка под моими шагами, недовольно сопротивлялась и пыталась заползти через уши в череп. Я не мог отделаться от ощущения, что это не я шагаю в выбранном направлении, а кишка тоннеля проталкивает меня через своё холодное нутро. Периодически попадались небольшие ответвления, трещины и провалы, но все они были природного происхождения. Трудолюбивые строители настырно пробили этот проход в скальной породе, стремясь к неизвестной мне тайной цели. На своём пути мне удалось найти изъеденный ржавчиной шанцевый инструмент, пару негодных керосиновых ламп и огрызок факела. Наконец, я оказался в просторной пещере с выровненным полом, который также заботливо был отсыпан песком. На всей площади в строгом геометрическом порядке располагались вырубленные из камня столы, постаменты и подиумы. Некоторые были залиты краской и воском.

Само место было исключительно жутким и отвратительным. К горелому запаху, перемешанному с вонью сырости, добавлялись полимерные запахи какой-то химии и, едва уловимые, нотки травяных ароматов. К своему облегчению сразу около входа я нашёл аккумуляторный фонарь в рабочем состоянии. Я выключил смартфон и принялся обследовать страшное место с помощью фонаря. Похоже, что визитёры после каждого посещения старательно убирали все следы пребывания здесь. За исключением фонаря, пятен краски и восковых потёков других следов человека здесь не было. Даже песок на полу был старательно разметён. Я обошёл пещеру, но другого выхода здесь не было, и я принялся разглядывать творения неизвестных каменотёсов. Грубые и угрюмые кубы, цилиндры, призмы и параллелепипеды. Фигуры завораживали своей брутальной незавершённостью. Казалось, что каменотёсы, проделав громадную работу по устройству тоннеля в известковой скале и обустройству карстовой пещеры, бросили недоделанные предметы внутреннего интерьера без окончательной отделки. Отшлифованной до состояния гладкой ламинированной поверхности оказалась только стёсанная верхняя часть громадной каменной глыбы в центре пещеры. Я провёл мокрой испачканной ладонью по этой каменной столешнице, оставляя грязный размазанный след. Ровная поверхность оказалась повреждена небольшими сколами и царапинами. Тёмными кляксами выделялись подпалины. Что за сумасшедшие диггеры могут наведываться сюда? А может, действительно это культовое сооружение и здесь проводятся жестокие и кровавые ритуалы. На моём затылке зашевелились волосы. Могильный холод каменной поверхности заставлял думать о каменной глыбе как о саркофаге или памятнике с кладбища. И действительно: тяжёлая плита лежала на обтёсанном камне. Я не был геологом, но разницу между плитой и всем остальными камнями в пещере можно было определить на глаз. Холодея от ужаса, я попытался приподнять эту плиту, но тяжёлая каменюка не сдвинулась с места. Я стал толкать плиту, но мои усилия оказались тщетны. Мокрые руки скользили по гладкой поверхности, пальцы мёрзли от ледяного холода каменой поверхности. Так ничего не получалось. Я выдернул ремень, намотал его концы на кисти рук, а средней частью захлестнул отполированный угол плиты. Теперь дело пошло веселее. Тяжёлая крышка сдвинулась, но дальше дело застопорилось.

Мне удалось отвоевать не более трёх сантиметров. Я уже тяжело дышал и обливался потом. Меня стала разбирать злость на своё бессилие, и я, бросив бесполезный ремень, побежал по тоннелю к месту, где находил сломанный топор и съеденные ржавчиной лопаты. Мои старания оказались вознаграждены, я раскопал в песке старый ржавый лом. Толстая железяка имела неровную кованую поверхность и могла похвастаться относительно неплохим состоянием, по сравнению с ветхими лопатами. Лом вошёл под каменную крышку только с третьего раза, выколов приличный кусок известняка. Я навалился на рычаг, что было сил.

Глухой каменный скрежет плиты, ползущей по неровной поверхности, рикошетил и прыгал под самым куполом пещеры, возвращаясь уже искажённым и уродливым. Этот звук можно было принять на утробное рычание громадного чудовища. Едва превозмогая сопротивление неподъёмного веса, я рванул рычаг, и полированная плита свалилась с камня, открыв края грубой выемки. Тёмный провал саркофага продолжал прятать своё содержимое. Фонарь лежал на земле и освещал только боковую поверхность обтёсанного камня. Мне оставалось только поднять фонарь, чтобы разогнать густую тьму и, наконец, увидеть то, что скрывалось внутри каменного саркофага. Внезапно онемевшие и непослушные руки скользили по пластмассовой поверхности фонаря, отказываясь участвовать в решающем действии. Мне было страшно. Я боролся с искушением бросить всё и бежать прочь из этого жуткого места, вопя от ужаса. Раньше, я бы поступил именно так, но сейчас моё новое «я» толкало меня вперёд к моей цели.

Инстинкт самосохранение и элементарный человеческий страх были оттеснены в сторону. Я выпрямился и несколько раз глубоко вздохнул, приводя чувства в порядок, после этого я наклонился вперёд и одни слитным движением подхватил фонарь обеими руками и поднял над головой. Дефлектор равнодушно освещал картину, которой я не хотел видеть никогда. В грубо вырубленной нише лежало истерзанное тело молоденькой девушки. Многочисленные раны, ожоги и пятна запёкшейся крови казались чёрными. Тело было обезглавлено. Головы в саркофаге не было. Короткий обрубок шеи упирался в каменную стенку. Кистей рук не было тоже. В книгах и фильмах любят изображать человеческое горе, режиссёры, актёры и писатели видят его примерно одинаково: отчаянные вопли, рыдания и заламывание рук или безумный смех, также любят изображать человека, который впал в тихое помешательство, с невидящим взглядом и отсутствующим выражением лица. Я смотрел на обезображенное тело и не испытывал ничего. Внутри у меня не было совсем никаких эмоций. Со мной бывало раньше нечто подобное в моменты сильного стресса и колоссального нервного напряжения. Во время аврала на работе, когда мы пахали на пределе возможностей, иногда приходило счастливое внутреннее онемение.