Эм Вельк - Рассказы (сборник)

Серая масса дремала, скучала, и в глазах читалось уже сказанное: «Неужели и здесь нас не оставят в покое?» Когда же один солдат вызывающе зевнул, поднялся и начал любоваться из окна поздним солнечным днем, пастор изменил тактику. Он тоже встал и будто спохватился:

— Конечно же, сыграем в скат, но без карт. — И он заговорил, подчеркивая слова жестами, напоминающими движения рук карточных игроков: — Итак, я сравниваю войну с партией в скат. Германия пошла на максимальную ставку. Она играет с Англией и Россией не на жизнь, а на смерть: гибель ждет проигравшего. Вокруг игроков собрались друзья и соседи и болеют за них. Германия не хотела такой рискованной игры, но другие торговались так долго, что ей не оставалось выбора.

— Она могла бы спасовать, — заметил один из солдат.

Пастор сделал вид, что не слышит, и продолжал:

— И вот Германия выложила свой старший козырь: хлоп!

Становилось интересно. Пастор продолжал игру:

— Джон Буль схитрил: «Дождусь-ка я твоей десятки» — и сбросил вместо трефового туза короля, а русский сбросил девятку. Так разыграли первый круг — битву при Марне. Рассвирепев, Англия бьет тузом треф, Россия бросает восьмерку, но треф-то у Германии нет, и она забирает взятку вторым валетом.

Пастор сделал паузу — ниточка потерялась.

— Ну, а потом… Мы заходим червонным тузом, Англия вынуждена дать десятку другой масти, а царь Николай сбрасывает даму. У Германии остались десятка червей и дама. Если другие черви на одной руке, то нам не набрать своих. — Пастор откинул голову и возвысил голос: — Но король-то червей в прикупе! Осталось пять взяток, и конец войне! И думаю, в исходе сомневаться не приходится!

Довольный собой, пастор огляделся. Солдаты оживились, они смеялись, спорили, обсуждали мелкие ошибки пастора. Началась критика господа, государей, государственных деятелей, священников и самого народа. Предлагались наивные решения извечных человеческих проблем. Один солдат, сидевший в углу, спросил, будто невзначай:

— Германии повезло — в вашей игре, господин пастор! Но откуда вы знаете, что лежит в прикупе?

— Сам-то я не знаю, но всевышний, раздавший карты, знает, и внутренний голос подсказывает мне!

Немного кисловато солдаты переглянулись: «Сейчас начнется…»

— Ха-ха, — рассмеялся пастор, — думаете, добрался все-таки хитрец до проповеди… Не бойтесь, не буду!

— Эта небесная игра по крупной, — сказал солдат в углу, — бессовестная она все-таки! Шлепать картами, когда ставка — жизнь народов. Уж хоть бы разыграли пять последних взяток быстрее первых. Не хотел бы я еще два года участвовать в этой игре!

— Ах, — вздохнул пастор, — человеческое несовершенство и себялюбие — бич войны. И нет спасения от них.

Прозвенели часы.

— Мне пора. Обсудим это в следующий раз.

И добавил:

— Доверимся всевышнему, а впрочем, я остаюсь при своем: когда будут разыграны пять последних карт, война закончится. — Он рассмеялся, как после удачной шутки.

Я пошел вниз к озеру и очень скоро забыл пастора и его слишком наивную притчу. Наверное, существует предписание говорить с солдатами как с олухами.

Солнце погружалось за горизонт раскаленным огненным шаром, и, как затухающие аккорды далекой симфонии о вечном возвращении, потянулись к серому северу и синему югу его лучи, то накалявшиеся всеми цветами, то снова медленно меркнувшие. В вышине тихо звучала песня, как равнодушный хорал отрешившихся от земной юдоли. А внизу, над озером, оттуда, где прерывистая штриховка тростника перекрывала границу леса и воды, протянулась ко мне пурпурная полоса: отзвук непоколебимой уверенности проникал из бесконечности в душу смертного. И пока звенели в его сердце бесплотные струны, земное око прочитало на пурпурной ленте озера гигантские ноты мощной мелодии: то была Песнь песней о совершенстве человечества — о вечном мире.

И я закрыл глаза.

На небе царила суматоха. Вокруг бога собрались толпы людей. Сотни, тысячи, миллионы, просившие и заклинавшие дать им хорошую карту, потому что в игре, которую они собирались вести, ставкой была судьба. Каждая группа превозносила свои добродетели и хулила противников, так что у господа закружилась голова. Он все еще пытался разъяснить людям безумие такой игры. Но чем больше он говорил, что человеку надлежит побеждать человека хорошим примером, любовью и добром, тем больше его старый соперник, дьявол, расхваливал достоинства зависти, себялюбия и богатства. Богу стало ясно, что снова придется предоставить людей их собственной воле, — и это был самый тяжкий час его вечной жизни. Как раздать карты? У каждого были пороки и у каждого добродетели, все молили одинаково пылко, а распределить карты вслепую он не мог: они знали, что он всеведущ и всемогущ. Он взял было розгу, чтобы выпороть всю компанию и вышвырнуть ее вон, но им же данный закон гласил, что люди должны идти собственными путями. Да и лукавый, отгадавший мысли господа, уже злорадствовал:

— Смотрите, ему неведомы совет и путь; где же твоя мудрость, о кормчий вселенной?

Еще на мгновение задумался бог, взял карты, перетасовал и раздал посланцам Германии, Англии и России. Игроки немедля заняли места. К ним сразу подсела и Франция. Они даже не заметили, что бог повернулся к ним спиной и вышел. Поспешно, будто им невмоготу было дождаться кровопролития, игроки опустили ставки в большую железную чашу, — а ставкой была тысяча тысяч горьких человеческих слез.

Подошли друзья игроков и тоже напросились в игру; каждый отдал столько капель крови и слез, сколько имел. Чаша скоро наполнилась до краев. Стеклись и любопытные со всего мира, они не делали ставок, но все же надеялись что-нибудь выгадать в азартной игре.

У чаши присел на корточки дух зла с факелом в руках. Каждую минуту он подсовывал факел под чашу, и тогда кровь и слезы превращались в сверкающее золото. И на это золото играли народы, все более дико и все более послушно.

Собственно, Германии достались вполне приличные карты, но партнеры долго торговались и не давали ей играть. В результате они уступили, но Германия зашла слишком далеко. Пришлось назначить большой шлем [14] Термин карточной игры в скат. — большая игра началась.

Она была трудной, почти бесперспективной. К счастью, первый ход был у Германии, и она выложила на стол главного валета — веру своего народа в чистоту ее намерений. И выложила вполне успешно — упал на стол червонный валет русских, и Англия, поморщившись, отдала бубнового валета. Последовал заход с семерки.

— А, — ухмыльнулся Джон Буль, — слабо в коленках. — И побил королем, приберегая туза для десятки. Но десяткой побила Россия и выругала Англию за слишком хитрую игру. Так закончилась битва при Марне.