Эм Вельк - Рассказы (сборник)

Юрисконсульт открывает сам и выражает радость. Советник радости пока не выражает: быстрый взгляд в комнату убеждает его, что перемены тут произошли к худшему. Письменным столом служит дешевый обеденный стол, на нем стоит портативная пишущая машинка, свидетельствуя, что юрисконсульт, как в начале своей карьеры, сам печатает свои бумаги. Но кодексы на месте, и маленькая подставка для папок, и сами папки с бумагами, и конторские книги. И вид у юрисконсульта, кажется, довольный.

Советник: «Вы переехали?»

Юрисконсульт: «Потом об этом, дорогой мой. Хотите сигарету? А, понимаю. Ну, так набейте ею трубку».

Советник нерешительно вертит сигару в пальцах, разглядывает ее и даже нюхает.

Юрисконсульт, со смехом: «А, понимаю. Конечно, жаль ее переводить на трубку. Но для вас?»

Советник замечает на столе пачку сигарет, она иностранная.

Юрисконсульт: «Честерфилд. Вы, старая честная гвардия, таких, верно, еще не курили, а?»

Советник: «Когда я прочел про переезд…»

Юрисконсульт: «Потом. Выпьете водочки? Осточертело, знаете, консультировать этих спекулянтов».

Советник: «Что все-таки будет дальше с нами, немцами?»

Юрисконсульт: «Кое-кто хочет, чтобы у нас все так и оставалось».

Советник: «Не сделай Гитлер этой глупости, не пойди одновременно против всех…».

Юрисконсульт: «Он бы все равно не победил. В любом случае».

Советник: «Вы думаете?»

Юрисконсульт: «Немецкая катастрофа связана не только с военным поражением».

Советник: «Вы имеете в виду то, что делали с евреями и с поляками и с русскими? Действительно, тут многое достойно сожаления. Я как немец готов это признать.»

Юрисконсульт: «А, преступление и наказание? Прекрасно. Вы лично совершили какое-нибудь преступление? Я лично совершил? Вот то-то и оно. Тем не менее они хотят всеобщего покаяния. Для чего? Чтобы вечно держать нас в подчинении».

Советник: «Вы правы. Не для чего стараться».

Юрисконсульт: «Ну, так выпьем за это еще по одной. Ваше здоровье».

Советник: «Вы так щедры сегодня. Не мрачный ли у вас юмор?»

Юрисконсульт: «Думаете, из-за переезда в пролетарский квартал? На то свои причины. Но о них потом. Набейте-ка себе еще трубочку».

Советник: «Говоря о вине, я имел в виду тогдашнее правительство. Гитлер не должен был затевать войну».

Юрисконсульт: «Вы думаете, он ее хотел? Да хоть бы и так. Пойди он в тысяча девятьсот сороковом году на Англию, скажу я вам, так ни одно правительство в мире не решилось бы сегодня упрекать победоносную Германию ни в каких гнусностях. Победителей не судят, это старая. пословица».

Советник: «Я считаю иначе. Гнусности недостойны немцев. В старой немецкой армии до тысяча девятьсот восемнадцатого года такое было бы невозможно.»

Юрисконсульт: «Бросьте, в вас говорит типичный немец. Взгляните, что творили другие. Наполеон хотя бы. Или эти, что бомбы бросали. На наши города, на Дрезден. Штурмовая авиация. А сколько потом выселили. Много миллионов».

Советник: «Я один из них. Но что до выселений, первым тут был в конце концов Гитлер. Ночами я теперь часто не могу заснуть, все думаю. О нашей, молодежи, о растущем одичании, о распаде морали, Я по себе чувствую, как в человеке слабеет сопротивление. Вот сегодня…»

Советник встал, потянулся к своему портфелю и открыл его.

Юрисконсульт, не поняв его движения: «Посидите немного еще, у меня есть время. Выпейте еще. Вы, между прочим, пришли очень кстати. Вы можете оказать мне услугу, а заодно и себе».

Советник, уже сунувший было правую руку в портфель, так и застывает.

Юрисконсульт: «Но сначала — ваше здоровье! Дело в том, что я вам весьма доверяю. Хотели бы вы немного заработать?»

Советниксмотрит на него с недоумением: «В финансовых делах я, по правде сказать, разбираюсь не очень».

Юрисконсульт: «В деле, которое я вам предложу, разберется любой немец, и вы не хуже других. Суть вот в чем: я переехал, чтобы заиметь себе укромное местечко. Нет, не для баб — на хрена мне бабы. Но вот сам хрен мне не на хрена. Понимаете?»

Советник не понимает.

Юрисконсульт: «Тогда выпьем, дорогой друг. Видите ли, мне надоело учить этих торгашей, как придерживать денежки, которые они загребают из-под полы. Я сам при этом кое-чему научился. А именно, как зарабатывать деньги. И я решил действовать самостоятельно».

Советник начинает кое-что понимать, он в изумлении.

Юрисконсульт: «Хватит нам, немцам, мечтать и ничего не делать. Надо действовать. Газеты каждый день об этом кричат. Хорошо, раз так, я приступаю к делу, у меня будет торговое дело. Достать товар не проблема, труднее его сбыть. И вот смотрите: вы строительный советник, живете в большом доме, у вас свой лавочник, наверняка есть другие знакомые. Смотрите, дружище, что вы сможете распределять: жир, масло, муку, сигареты, подметки — погодите, я сейчас запишу вам цены».

Советник не в силах ответить. Трубка не держится у него во рту. Он пьет.

Юрисконсульт(протягивает ему небольшой листок): «Вы же не хотите жить как прежде?»

Советник: «На старости лет я вынужден…»

Юрисконсульт, быстро: «Голодать, хотите вы сказать? Если вам это доставляет удовольствие, пожалуйста. Но я больше думаю о вашей дочери, о вашем внуке. Им-то зачем голодать? Если так пойдет, мальчик не сможет даже доучиться в школе».

У советника кружится голова, кажется, будто портфель у него под мышкой то наливается тяжестью, то становится невесомым.

Юрисконсульт: «Подумайте. А как надумаете, приходите опять. Уверен, вы еще придете. Такой шанс в наше время выпадает не часто. Или вы намерены ждать, пока они назначат вам несколько марок пенсии?»

Советник: «Думаете, это возможно?»

Юрисконсульт: «Можете и на красных поработать. Швейцаром, скажем, или рассыльным».

Советник(ищет свою шляпу и палку): «Мне действительно надо это обдумать. Как бы там ни было, благодарю вас. Но только… хорошо, я обдумаю».

Советник знает, что ничего не станет обдумывать. Он не собирается никого судить, отнюдь, время вынуждает людей так поступать. Но как хорошо, что он не успел рассказать Кильморгену про брикеты, слава богу; до чего изменился этот человек! Впрочем, так ли уж велика между ними разница? Нет, дико даже вообразить, что он на такое способен.

В смятенных чувствах возвращается советник домой, взгляд его опущен, словно от стыда, Увидев валяющуюся крупную картофелину, он подбирает ее и машинально сует в портфель.