Ион Агырбичану - «Архангелы»

— Сынок дорого мне обходится? Чепуха! Из него такой барин получится, любо-дорого посмотреть!

Унгурян-отец с удовольствием выпил вторую кружку и, обведя взглядом присутствующих, улыбнулся:

— Доброе пиво!

Все зашумели, начались рассказы, разговоры. Зал наполнился табачным дымом, который казался синим в свете солнечных лучей. Всем было весело: за всю неделю ни разу не собирались такой компанией — как-никак четырнадцать человек. Был и управляющий. Не хватало только Гицы и семинариста Мурэшану, которые бывали на традиционных проводах, но тут вдруг решили отправиться в горы на прогулку.

Из всей компании один студент Прункул пребывал в черной меланхолии. Глубокая печаль, даже, можно сказать, отчаяние читалось на его лице. Сидевшие за столом пошучивали:

— А ведь о Вэлень тоскует парень.

— Про все село не скажу, а вот о красотке какой-нибудь — возможно!

— Думает, как вернется сюда весною готовым адвокатом!

— Так оно и будет. О студенческой жизни сожалеет!

— Да здравствует адвокат Прункул!

Но студент сидел как в воду опущенный. На душе у него было тошнехонько: с раннего утра на него свалилась беда.

Не успел он одеться и закурить сигару, как вошел отец. Лицо мрачное, взгляд тяжелый — дело ясное: сейчас нудить начнет. Студент хотел было обмануть судьбу и шагнул к двери, но отец остановил его.

— Погоди! — холодно приказал он. — Поговорить надо!

Тяжело вздохнув, молодой человек опустился на стул и бросил сигару за печку.

— Нам нужно поговорить, — повторил отец. — Сегодня, как я понимаю, будут проводы.

— Да, тебя тоже приглашали, — выдавил из себя студент.

— Я уже сыт по горло, не пойду. А ты иди, если хочешь. Деньги есть?

— Нету, — буркнул студент.

Отец достал бумажник и выложил на стол три десятки.

— Возьми. Погуляй сегодня. Можешь все спустить, — сухо проговорил он. — Но знай, в школу едешь последний раз. — Он замолчал, бледные щеки прорезали глубокие морщины. Отец ждал, что ему ответит сын, но тот молчал как рыба. Побледнев, он упорно рассматривал стол.

— Этот год я тебя еще содержу. — Прункул наливался гневом, глядя на онемевшего сына. — И наверное, зря, но раз уж решил, еще годок жертвую. Потом считай, что я свой долг перед тобой выполнил. Ты хоть знаешь, сколько денег я на тебя извел?

Обиженный, студент встал, посмотрел на отца, но промолчал.

— На эти деньги можно было лошадь выучить на адвоката! У тебя что, ни капли мозгов не осталось? Ни капли совести? И хватает наглости появляться в городе? Мне стыдно от твоего бесстыдства! Еще год учись, но это будет последний! Сорок злотых в месяц — и все!

— Сорок злотых! — воскликнул удивленный молодой человек, впервые открывая рот.

— Сорок, и не больше! Думаешь, денег у меня куча и конца им нет? А ты знаешь, сколько их сжирает новая штольня? Да ты еще будешь сосать целый год! Так что договорились, — отец встал и бросил с порога: — Пусть меня не ждут. Я заболел.

Студент долго сидел неподвижно. Перед ним разверзлась бездна. Что же ему теперь делать? Кончить университет за один год, когда у него сдан всего один экзамен, когда у него нет никакой практики, нету и книг, когда он несколько лет подряд даже лекции не посещал, ну разве одну-две в год?! Старика он просто-напросто обманывал, рассказывая, что работает практикантом в конторе одного столичного адвоката! Как теперь признаться отцу, что все рассказы об успехах сплошное вранье, а за один год получить диплом невозможно? А если и удастся уговорить отца, разве это ему поможет? Разве сможет он переломить себя и взяться за работу?

Студент поднялся, махнув на все рукой.

— Будем жить, пока живется! — сказал он про себя и направился в трактир, решив, что погуляет так, как никогда еще не гулял.

Но он был слишком потрясен и никак не мог прийти в себя. Долгое время Прункул-младший пил молча, не обращая внимания на шуточки и насмешки, и повеселел, когда захмелел уже изрядно.

Трактирщик Спиридон то и дело подходил к столу, уносил позванивающие пустые кружки, и не успевали гости хлопнуть в ладоши, как приносил полные. Вот уже семь или восемь лет прощальную попойку со студентами Спиридон обслуживает самолично, а потому и вертится, как волчок.

— Так, Спиридон, так, дорогой! Я в твою честь выиграю сотню процессов! — приговаривал младший Унгурян всякий раз, когда трактирщик приносил полные кружки. Взрыв хохота следовал за этими словами.

— Да здравствует «бесплатный» адвокат! Виват человеколюб! — воскликнул, разражаясь хохотом, Прункул.

— Виват человеколюб! — подхватили остальные.

— Слышишь, отец? — расплываясь в улыбке, обратился молодой Унгурян к родителю. — Вот откуда начинается моя будущая слава! Вы, маловеры, смеетесь, а я всегда буду идти вперед! Виват! Смело вперед! Виват!

Последние слова студент пропел на мотив популярного марша. Его подхватил Прункул. Потом адвокат Паску, специально приехавший в Вэлень на проводы студентов. Замурлыкал себе под нос тот же марш и доктор Принцу. Наконец над всей этой невнятицей голосов возвысился голос писаря Брату, вдохновляя всю компанию. Время уже шло к обеду, все были наполовину пьяны. Вдруг Брату вышел из-за стола, раскланялся во все стороны и, взмахнув рукой, запел:

Он сбился, начал марш сначала, потом сбился хор, и только после того, как все глотки были еще раз промыты пивом, удалось допеть марш до конца.

Когда поющие дошли до слов:

все подняли бокалы, которые поспешно наполнил Спиридон, и, чокаясь, под звон бокалов стоя закончили марш. Пенье превратилось уже во всеобщее завыванье. Было два часа пополудни. Бокалы опустели. Управляющий «Архангелов», повернув бычью голову к двери, крикнул:

— Эй, Спиридон, где ты там!

— К вашим услугам, домнул управляющий. Чего изволите?

— Цыц! — рявкнул Родян. — Поросят приготовил?

— Три молочных еще с вечера заколоты.

— Когда будет половина четвертого, знаешь? — прищурился Иосиф Родян.

— Поросят выпотрошили, опалили, на Оленьей поляне огонь развели! — по-военному отрапортовал Спиридон, поднеся ладонь к правому уху.

— Мошенник! — загремел управляющий. — Так ты исполняешь распоряжения!

— Десятиведерная бочка в тенечек поставлена! — быстро проговорил трактирщик, бледнея.

— И водички, Спиридон. Пошли два ящика минеральной.

— Все будет в порядке, домнул управляющий: и хлеб, и соль, и ножички, и вилочки!

— Да иди ты к черту, делай как знаешь! — икнул студент Унгурян.

Спиридон покосился на него насмешливым глазом:

— У каждого своя профессия, домнул адвокат. У вас законы, у нас стаканы.